Обратной дороги нет - [129]

Он знал: горе тому, кто вступит в схватку с Севером один на один. Стоит допустить малейший просчет, поддаться слабости, и гибель неизбежна. Что же говорить о человеке, оказавшемся в безлюдном море в ту пору, когда берега уже начал сковывать лед, когда носились по волнам одинокие льдины, а небо секло воду снежной крупой? Без теплой одежды, промокший насквозь, мог ли долго сопротивляться даже самый выносливый?

КРАСНАЯ РАКЕТА

Парашюта не было. Едва успев вынырнуть из воды после падения, Соболев видел рядом плоское, оранжевое, колышущееся пятно, но сейчас в поле зрения были лишь короткие, с пенными гребешками волны, а дальше глаза упирались в темную стену мороси: шел мелкий холодный дождь.

Парашют ему уже не был нужен, но в ранце, соединенном со стропами, в маленьких зашитых кармашках находилось все необходимое для пилота, потерпевшего бедствие, — дымовые сигналы дневного действия, ракетница с запасом красных ракет, специальные «морские» спички, не боявшиеся воды, фонарик, аптечка, плитка шоколада…

И все из-за этой проклятой шлюпки… Перед самым погружением Иван успел дернуть ленту баллончика со сжатым воздухом, и, как только спасательный жилет с силой вытолкнул его из воды, он вцепился в пляшущую на волнах, круглую и маленькую, как тазик для купания, шлюпку. Но не так-то просто было в нее забраться. Куртка, подбитая мехом, теплые брюки, ботинки, китель, шерстяное белье — все это успело намокнуть и сковывало движения. Шлюпка вертелась, кувыркалась, он прижимал ее подбородком, ухватившись за лямки, старался рывком лечь на борт и подтолкнуть ее под себя, но все усилия были тщетными.

Наконец летчику удалось вползти в заполненную водой шлюпку и кое-как усесться в ней, поджав ноги.

Но ранца вместе с парашютом уже не было видно. Утонуть за такой короткий срок он не мог — вероятно, волны и ветер утащили парашют во мглу. Да, наверху, за облаками, в только что покинутом небе еще властвовал солнечный день, а здесь уже сгущались полярные сумерки, и завеса дождя усиливала их.

Иван принялся быстро грести руками, он описал широкий круг, неловко прыгая вместе со своим суденышком на волнах, но вскоре пришлось смириться с неизбежностью потери. Больше всего было жаль спичек и ракетницы; без шоколада и аптечки обойтись нетрудно, но вот как дать о себе знать в этой сгущающейся мгле?

Военный человек, привыкший к логике и последовательности действий, Соболев, следуя уставной формуле «прежде чем действовать, оцените обстановку», не пожалел лишней минуты на то, чтобы обдумать создавшееся положение. Оно отнюдь не показалось катастрофическим.

Во-первых, у него были «плавучие средства» — шлюпка и резиновый жилет, во-вторых, компас и часы — навигационные приборы, так необходимые ему как штурману и капитану резинового корыта. Было даже оружие — пистолет с двумя обоймами и нож с широким лезвием и пилкой, предусмотрительно привязанный к поясу.

Он, по всей вероятности, находился в широком и просторном заливе, вдающемся в сушу с востока на расстояние не менее чем в двести километров. Точно определить место приводнения было трудно, но Иван был уверен, что ближе всего сейчас северный берег залива. Туда и надлежало держать путь. Тем более что, если верить метеосводке, полученной утром, его подталкивал юго-западный ветер, причем следовало плыть не прямо по ветру, а подгребать к западу, иначе его могло отнести в голомянь — открытое море.

Иван освободил стопор компаса и посмотрел на стрелку, неуверенно ищущую меридиан. Что-то уж очень странно она металась — оказывается, он держал руку у массивного баллончика с газом. Отвел руку — стрелка успокоилась. Итак, курс намечен — в путь!

Кое-как вычерпав воду, сделал несколько сильных гребков, подставляя ветру спину и левый бок. Волны подбрасывали суденышко и вновь наполняли шлюпку водой. Через несколько минут он снова сидел по пояс в воде, но уже не стал тратить силы и время, чтобы вычерпать воду.

Сколько отсюда до берега? Вряд ли более полусотни километров — не такое уж значительное расстояние для любой лодки, снабженной веслами или парусом, но круглая спасательная шлюпчонка была настолько неходким судном, что…

Иван настойчиво отгонял от себя тревожные мысли, сосредоточиваясь на главном — движении вперед. Какова все-таки скорость? Судя по гребешкам на волнах, ветер был силою не менее трех или даже четырех баллов, пожалуй, ветер мог подталкивать шлюпку километра на полтора в час, да еще он сам, собственными ладонями, заменявшими весла, мог прибавить к этому километр. Получалось неплохо — почти полтора узла…

Вдруг к ударам волн о борт шлюпки, к шуму ветра и дождя прибавился какой-то посторонний звук, он нарастал. Несомненно, это была мощная скоростная машина. Натренированный слух летчика определил высоту — не более ста метров. Неужели Крамцов? Ну, а кто еще решился бы так снизиться? Эх, если б ракета!

Несдерживаемым душевным усилием Иван звал друга и в то же время повторял: «Уходи, уходи скорей». Он боялся, что Крамцов, пытаясь в отчаянном и бесполезном порыве обнаружить крохотную шлюпку, наткнется на прибрежную сопку или вершину острова. Собственная трагедия казалась ему сейчас слишком незначительной в сравнении с тем риском, которому подвергал себя друг.