Обратная сторона жизни - [49]

Этого захлебнувшийся парень не увидел, так как почти потерял сознание при ударе, потрясшем все тело и сказавшем освобожденным легким: «Начинайте!», — после чего уже не смог нормально мыслить. Единственной способностью Димы осталось умение исполнять рвотные судороги, стоя на четвереньках на едва держащих ногах и руках. Его рвало с такой силой, что он подумал о покидающих грудь легких, ибо их буквально раздирало на множество кусочков, но человеческое тело слишком хорошо выполнено и никогда не сдается. Точнее не оно, а тот самый зверь, спящий внутри каждого и ужасно хотящий жить, если конечно не перекармливать его сладкими булочками с чипсами, лежа на диване и запивая всё это неизвестно, где разлитым бутылочным пивком, а уж в этом Диме повезло. Если сравнить его организм с животным, то это был поджарый гепард, созданный для дальних переходов и способный выжить в самых отвратительных условиях, даже подобных этим.

Наконец последние капли воды выплеснулись, а точнее выкашлялись и тяжело дышащий, стоящий на четырех костях Дима, пускающий из носа длинные тягучие сопли, сплюнул такую же слюну, постепенно фокусируя зрение на находящейся под ним поверхности. Стало настолько хорошо… Такое облегчение, что он хоть куда-то прибыл, даже не умерев по дороге… Этого не передать словами — это надо прочувствовать.

Он попытался встать, но не сумел и завалился на голую задницу, раскидав яйца на холодном мокром полу. Тогда мальчишка медленно поднял голову вверх, глядя в темноту невидимого потолка, затем вытер обеими ладонями лицо, а после мощно высморкался, прижав поочередно указательный палец к одной, затем к другой ноздре. Слизи, а проще говоря соплей вывалилось немало, причем на грудь, но… После пережитого — это ожидаемо. Ведь даже, когда плачешь — нос забивается наглухо, а тут полет сквозь такую толщу жидкости… Не две слезинки, как ни как, да и не слишком он брезгливый, и будто доказывая это, дрожащая рука смахнула с груди высморканное «богатство», после чего единственной проблемой остались заложенные уши, но не столь важной, чтобы напрягаться. Насколько Дмитрий знал — скоро должны вернуться в исходное состояние, а пока и тишина неплохо.

«Бом! Бом! Бом!», — мощно отдавались удары сердца внутри черепной коробки, и все еще с трудом дышащий юноша решил оглядеться по сторонам, однако результаты осмотра его искренне огорчили.

Он находился в каком-то слабо освещенном, видимо светом «живой» трубы, бескрайнем каменном подвале и кроме участка, на котором сидел, больше ничего не видел. Хотя нет… Видел. Вокруг него валялось пару десятков недвижимых тел, скорее всего также выплюнутых удивительной живой стеной, но уже мертвых, по крайней мере, так они смотрелись. Не обратив внимания на трупы или еще живых людей, какая разница, он и на Земле не очень любил их, еще сильней очерствевший за последние часы мальчишка, кряхтя, как столетний дед, поднял избитое тело на дрожащие ноги и автоматически почесал мокрые яйца, словно спрашивая их, а не голову: «Как быть дальше?»

«Бубенцы» глупо промолчали, и Дима оторвал вопрошающую ладонь от безмолвных причиндалов, решив додумать позже. Из-за шока до сих пор им владеющего, он не особо задумывался о новых мучениях или возможной опасности рядом. Хотелось просто лечь и уснуть на холодном, неровном полу, но эти чудесные мысли были отвергнуты очнувшимися ушами, начавшими пропускать раздающиеся из неясного окружающего сумрака самые разные звуки, издаваемые большим скоплением людей.

Тихий, тонкий жалобный шепот, бормотание заученных и искренних, придуманных на месте молитв, громкие причитания с взываниями к Богу с жалостливыми и безнадежными всхлипываниями, стоны, кряхтение, сопение и многое другое издаваемое массой перепуганных людей… А также… Нет. Он не ослышался! И только это полностью опровергало теорию всемилостивого бога, придуманного для землян… Раздающийся поблизости плач ребенка. Недавно рожденного малыша, ведь именно так плачут в данном возрасте. Непонимающе, просяще, ожидающе и искренне!

И вот вся эта какофония звучных людских переживаний моментально окружила поднявшегося с четверенек измученного парня, заставив страдальчески сморщиться от ее внезапности.

— И так… Я, как обычно чесал яйца у всех на глазах… — не особо удивившись, пробормотал под нос Дмитрий и сделал шаг из неясного света, источаемого плюющейся стеной в подвальный полумрак, дабы познакомиться с земляками, однако шага не хватило.

Пришлось пройти целых пять, причем по множеству неровных камней и через такое же количество недвижимых, лежащих в различных позах распухших тел, так и не доживших до «счастливого» момента увидеть людей, а точнее узников Ада, буквально излучающих горе, тоску и безнадежность.

Кого из жителей Земли здесь только не было, нет смысла даже перечислять, ибо Сортировочная собрала представителей каждой нации, всех, как одного со свежими, пахнущими горелым мясом тавро на лбах и голых, как нудисты в Лисьей бухте Коктебеля. Старики, женщины, девушки, мужчины, юноши, и тот самый обладатель младенческого плача, бестолково размахивающий миниатюрными ножками с ручками и находящийся на руках, наверное, матери. Других детей, кроме него здесь не проглядывалось, лишь более-менее взрослый люд, правда это была лишь малая толика разместившегося на полу и возле мрачных склизких стен народа, увиденного Дмитрием, на которого никто не обратил внимания. Скорее всего, он не первый, кто вывалился в довольно сильно пахнущую мочой сумрачную темницу, и здесь каждый так начинал.