Обращенный к небу. Книга 1 - [8]

Был у него ученик. И однажды он, Клюка то есть, решил оставить свое тело да слетать по-быстрому куда-то далече, по делам, значит. И ученику наказал: коли он в семь дней не управится и не вернётся, тело предать огню. Ну и улетел. А ученик то ли нерадивый оказался, то ли дела у него самого какие-то срочные тоже приключились: словом, не дождавшись положенного срока, он тело учителя и сжёг. А Клюка возьми да и вернись. Да уже поздно – духу его нет более пристанища земного. Но плох был бы из него волшебник, коли бы он так вот и остался. На его счастье да на свою беду в тех краях нищий калека проходил да и помер. Вот Железная Клюка в освободившееся тело и вошёл. Так и стал хро́мым да с чудно́й головой.

Словом, все эти чудаки волшебники кто во что горазд были: кто на дуде сладко играл, кто нищим деньги раздавал, кто ещё что мог делать, но все как один чудеса невиданные творили: железо обращали в золото, гуляли по воде, обращались любым зверем или птицей да зрили в будущее. Из всех тех чародеев нам с товарищами один более других по нраву пришёлся. По сказкам Ли, он великим воином выходил: был у него чудесный меч, коим он владел отменно да с нечистью разной бился бесстрашно. Нам бы его в дружину, с таким и пропасть не обидно. А ещё Ли сказывал, будто у ихних мудрецов становиться невидимым или бывать в одночасье в двух местах сразу дело обычное.

– Так уж и обычное? – хрипло проговорил Илья. – А этот ваш Ли сам-то их видал, мудрецов этих?

Сневар пожал плечами и поддёрнул нитку с клубка:

– Мы тоже у него о том допытывались. А он отвечал, что его дядя как раз таким чудодеем и был. Правда, Ли ни разу с ним так и не встретился.

Сневар Длинный вдруг смолк, прервав своё вязание и прислушиваясь к морозной тишине за окном, вскинул голову и сказал:

– Беда.

– Чего там, Сневар? – откликнулась Оляна, но тот вместо ответа споро поднялся, откинул постель с койки и достал свой меч в ножнах. Тогда Илья понял, что и вправду пришла беда.

– Кочевники? – спросил он, чувствуя, как в груди скачет от волнения сердце, и старый викинг только кивнул в ответ. И тут уже Илья с Оляной услышали густой стук копыт степных коней по селу.

– Прячьтесь, ребята, – в глазах Сневара яростно сверкнул отблеск задыхавшегося в очаге огня. – На улицу не суйтесь – пропадёте. Здесь тоже не лучше, но вдруг свезёт, не отыщут вас. Прощайте.

И он скользнул за дверь, вытягивая из ножен меч. Илья кинулся на середину избы и, откидывая доски пола, сказал, срываясь с шёпота:

– Полезай в подполье, Оляна. Авось не станут там искать.

– Ты ведь тоже, да? – испуганно распахнула глаза Оляна. Илья призывно махнул рукой в чёрное нутро подпола:

– Вдвоём нельзя. Я тебя досками прикрою. Не бойся. И я схоронюсь. Я место знаю.

Он неловко подмигнул ей, боясь, что она разгадает его враньё: не было у него никакого «места». Но она прыгнула в подпол, и Илья принялся класть доски на место, прислушиваясь к шуму на улице. Там уже слышалось гиканье степняков и крики проснувшихся селян. Последняя доска почти легла в проём, когда из щели высунулась ладошка Оляны и прихватила Илью за запястье:

– Берегись, Илюшенька!.. Я…

Послышался всхлип.

– Не смей, – он перехватил ладошку, наклонился и коснулся губами тёплой кожи. – Сиди мышкой.

И он приладил последнюю доску. Вскочил, метнулся глазами по тесному жилищу Сневара. Некуда схорониться. Он глянул в оконце. На дворе было ещё пусто, и викинга тоже нигде не было видно. Илья бросился вон.

Луна щедро поливала уже проснувшееся заснеженное село, по которому метались верховые тени.

– Илюшка! – вдруг раздался совсем рядом приглушённый голос Сневара Длинного. – Цыц! Сигай назад!

Илья хотел было вернуться в избу, но тут вспомнил о щели под крылечком, где давно, ещё при Свире, жил его пастуший кобелёк Зарай (сгинул на службе, схлестнувшись с волками). Прыгнув с крыльца, Илья разметал нерасчищенный Сневаром снежок у самых досок, отодрал ещё пару и полез внутрь.

Здесь пахло псиной, зато весь двор был как на ладони. Илья приник к щелям и постарался унять дыхание.

Ждать пришлось недолго. Щепоть шума отделилась от клубка свары и глухо протопала конскими копытами в их сторону. Хлипкая калитка неожиданно аккуратно была отворена, и уже затем в тесный, расчищенный от снега дворик ворвались три всадника.

Никогда ещё Илье не доводилось видеть ненавистных степняков так близко. На хороших, но не слишком рослых конях, сами они тоже были небольшими, даже попросту маленькими, цепко и легко сидящие в чудны́х сёдлах. И лошадь, и всадник составляли одно целое, и всё, что нужно было и лошади, и всаднику для того, чтобы жить в степи и сражаться в сече, находилось при них, ладно притороченное к седлу и спине человека. Один из них, в мохнатой укороченной шубейке и меховой островерхой шапке, отделился от крупа своей лошади и оказался на земле. Людская шутейная молва твердила, что степняки кривоноги, но этот ничем таким не выделялся. Он хищно огляделся и немедля, в три шага оказался у самого крыльца, где затаился Илья. Парень успел заметить тёплые кожаные сапоги, что легко и бесшумно вознесли своего хозяина по ступеням. Илья проглотил выдох и замер. С коня снялся ещё один вражина и тоже оказался над головой Ильи. Оставшийся степняк сидел на своей вороной и крепко держал обе узды коней подельников.