Обращение Апостола Муравьёва - [7]
Кое-как отдышавшись, Марат испытывает жуткое чувство голода, что и приводит к растрате мамкиных кровных. Благо, в руке «Ла Скала», много раз выручавшая в непростых ситуациях. Безотказный жестяной кошелёк.
В райпо сумрачно, и Марат, попав с солнца во мрак, на время слепнет. Остановиться бы, прижмуриться, дождаться зрения, но нетерпеливая натура не даёт покоя, подталкивая к действию. С трудом различая силуэты, с разбегу влетает в чьи-то ноги. Над головой нависает несравненной величины зад. И вместо того, чтобы извиниться, как следует по-честному, с удивлением возмущается:
– Не приберёте ли свою ж…пень! Я с вас смеюсь…
Она подседает, разворачивается, и вместо обтянутой платьем необъятности на охальнике останавливаются жёлтые, продолговатые и шалые, как у дворовой кошары Навки, глаза. Марат придерживает дыхание, ощущает внутри левой штанины тёплую струйку.
– Ты што шказал, мальтшик? – по-змеиному шепелявит незнакомая тётка. – Мальтшик, а ты грубиян.
Если бы не убойная желтизна глаз, дама бы выглядела безобидно, впрочем, иначе, чем большинство знакомых матрон, и этого Марат объяснить не может. Белое, хоть сейчас к венцу, платье, экстравагантная шляпка с фальшивой фиалкой, и омерзительно жирная на губах помада.
– Скашите пошалуйста, ему не нравится! – снова шипит она, отворачивается, нагибаясь за сумкой, высоко подтягивается к спине подол её платья. Можно не сомневаться – райпо пронизывает аромат резеды. Наверное, нижнего белья мадам не носит, или оно пропадает в складках душистого естества.
У Марата темнеет в глазах, в голове булькает кипяток и пересыхает во рту. Он осматривается. Все в магазине остаются спокойны, будто ничего не происходит. Даже сердитая продавщица продолжает взвешивать сто пятьдесят грамм маргарина. Шепелявая мадам тоже неподвижна, будто статуя восточной девушки, сборщицы хлопка.
Марат осторожно возвращает взгляд. Кажется, уже видел это, но разве упомнишь, где – на картинке, или на пляже нудистов, куда однажды забрёл… Над вертикальным разрезом, делящим дамскую уникальность на две роскошные доли, вырисовывается отросток, и если присмотреться – кажется, не татуировка. Становится жутко. Марат трогает завитушку, вполне натуральный хвостик, его ошеломляющую неоспоримость, вскрикивает и со всех ног пускается вон. Вслед ему несётся: «Убирайся прочь, глупый уродец, вон из ЦУМа!». Литаврами стучит о мостовую двойной башенный хохот.
Наконец, дома. В ознобе стучат зубы, в голове жестокая зыбь. Бросается в постель.
Мама Вера, возвратясь к вечеру, застаёт хворого со сногсшибательной температурой. Вместо званой вечеринки то и дело щупает горячий лоб. Решительно ставит градусник. Последний замер грозит жаром под сорок, но когда она решает проверить градусы в непривычном месте, сынок артачится. Если Марат упирается рогами, значит, настаивать ни к чему. Ничего не добьёшься, только связки надорвёшь. А как торговать на толчке без голоса? Звать участковую поздновато, тащиться в больничку далеко – такси и прочее, промурыжат всю ночь.
Мама Вера вертит в руках четвёртый пакетик аспирина. «Не многовато ли… Ерунда, бугайку аспирин, что слону дробинка, весь в папашку…».
Зажав мальцу нос, дожидается, когда он в удушке раззявит рот и высыпает порошок в глотку. В горле будто барханы, но наготове стакан воды. Пара глотков, и малый откидывается на подушку. Мама Вера мочит в уксусе марлю и лепит страдальцу на лоб. Он вздрагивает, не приходя в себя. На часах под потолком нервная стрелка жмётся к римской цифре, напоминающей два столба. Сутки на своих двоих… Не раздеваясь, припадает к сыну. Охватывает рукой, вторую кладёт себе под голову. Через секунду спит. Спит и снится.
Снится, будто пыльные занавески, охраняющие квартиру с балкона, трепещут в безветрии. Ни луны, ни звёзд, лишь зловеще подмигивает ночник. По стене крадётся окаянная тень. Ворсистый тигр косит с ковра шерстяным глазом, но тут же хитрит, уставившись на сервант. Там не страшно, там привычные фаянсовые фигурки в дозоре за хрусталём. Шевелится занавеска в кладовку. Тень, полого слившись в коридор, задерживается в гостиной подле рухляди – век не играного пианино. Инструмент расстаётся с фальшивым минором, словно икнув. Слева малютка кухня, справа совмещённый санузел – ванная плечом к плечу с унитазом, впереди ситец «заставы», ограждающей спальню. На полке над трюмо сонник Нострадамуса, раскрытый на «больной» страничке: «Видеть во сне безумца – опасность, о ней вы узнаете раньше тех, кому она угрожает, и от ваших действий зависит их судьба».
Вере видится нехороший сон, сумбурный, как страдание сына. Скверно бесцеремонная бабища носится по квартире быстро, как может двигаться секундная стрелка, отсчитывая последний вздох. Бессовестная женщина мечется по квартире, оставляя чёрные метки всюду, чего коснётся. Кроме старого, в тусклом лаке, пианино – оно остаётся незамаранным, вызывая нечистый гнев гостьи. Приблизившись к матери с ребёнком, она останавливается, растворяется на мгновение в воздухе, затем нависает над ними и, словно бичуя, шепчет:
– Думаешь, не имею над ним власти? Очнись, безмозглая Вера, – имя женщина произносит с брезгливой гримасой, и спящей становится за себя обидно.
Конец XVIII века, Россия. У ставшего Тёмным Иным гвардейского поручика Андрея Полынского не задалась служба в Дневном Дозоре Санкт-Петербурга, и он переводится в Тверь. Казалось бы – сонная провинция, но ведь известно, что в тихой воде… Юноша не сразу осознает, что новый начальник использует его в качестве пешки в тонкой игре, причем пешки, способной превратиться в совершенно неожиданную фигуру.
Новое погружение в мир Дозоров – повесть Виталия Каплана «Иной среди Иных».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Произведения В. Каплана отличает большое внимание, уделяемое миру героев на фоне фантастико-приключенческого сюжета.В романе «Корпус» мир главного героя то и дело переворачивается с ног на голову, ложь реальности постоянно борется с правдой воспоминаний, в которую сам он никак не может поверить. И лишь постепенно, шаг за шагом, разрывая паутину реальной действительности, он понимает, что вся его жизнь, за последние четыре года, является всего лишь чьей-то фантазией. Вырваться из замкнутого круга призрачного существования ему помогает человек, приходящий к нему во сне.
В этой книге собраны самые, пожалуй, неудобные для верующих вопросы о Боге, а также письма реальных людей, искренне не понимающих чего-то в Творце и созданном Им мире. Ответить на них честно и по существу мы попросили авторов известного православного журнала «Фома» (foma.ru). Книга рассказывает: – о причинах страдания детей и невинных людей, – о подтверждениях существования Бога, – о планах Бога на человечество и конкретного человека, – о «способах связи» с Богом, – об отношении Бога к неверующим, – о различной посмертной участи людей, – о сочетании воли Бога и свободы человека.
Пятнадцатилетний Костя живёт в странном и мрачном мире, похожем на колонию строгого режима для малолетних преступников. Он не помнит, как и когда попал в этот мир, однако мечтает стать Стажёром, а потом Десантником, чтобы служить Великим Целям неких «Сил Спасения Земли». Для того чтобы выслужиться в Стажёры, он издевается над вверенной ему группой новобранцев, муштрует беззащитных ребят. Однако Костю всё больше мучает совесть, и он начинает задумываться: «Всегда ли цель оправдывает средства?» К тому же во сне ему является некий человек в белом, который обличает его и умоляет встать на путь исцеления, так как считает Костю тяжело больным.
Молодого израильского историка Мемориальный комплекс Яд Вашем командирует в Польшу – сопровождать в качестве гида делегации чиновников, группы школьников, студентов, солдат в бывших лагерях смерти Аушвиц, Треблинка, Собибор, Майданек… Он тщательно готовил себя к этой работе. Знал, что главное для человека на его месте – не позволить ужасам прошлого вторгнуться в твою жизнь. Был уверен, что справится. Но переоценил свои силы… В этой книге Ишай Сарид бросает читателю вызов, предлагая задуматься над тем, чем мы обычно предпочитаем себя не тревожить.
Я и сам до конца не знаю, о чем эта книга. Но мне очень хочется верить, что она не про алкоголь. Тем более хочется верить, что она совсем не про общепит. Мне кажется, что эта книга про тех и для тех, кто всеми силами пытается найти свое место. Для тех, кому сейчас грустно или очень грустно было когда-то. Мне кажется, что эта книга про многих из нас.Содержит нецензурную брань.
Рассказ о том, как прогулка по морскому побережью превращается в жизненный путь.
Девять человек, немногочисленные члены экипажа, груз и сопроводитель груза помещены на лайнер. Лайнер плывёт по водам Балтийского моря из России в Германию с 93 февраля по 17 марта. У каждого пассажира в этом экспериментальном тексте своя цель путешествия. Свои мечты и страхи. И если суша, а вместе с ней и порт прибытия, внезапно исчезают, то что остаётся делать? Куда плыть? У кого просить помощи? Как бороться с собственными демонами? Зачем осознавать, что нужно, а что не плачет… Что, возможно, произойдёт здесь, а что ртуть… Ведь то, что не утешает, то узлы… Содержит нецензурную брань.
У озера, в виду нехоженого поля, на краю старого кладбища, растёт дуб могучий. На ветви дуба восседают духи небесные и делятся рассказами о юдоли земной: исход XX – истоки XXI вв. Любовь. Деньги. Власть. Коварство. Насилие. Жизнь. Смерть… В книге есть всё, что вызывает интерес у современного читателя. Ну а истинных любителей русской словесности, тем более почитателей классики, не минуют ностальгические впечатления, далёкие от разочарования. Умный язык, богатый, эстетичный. Легко читается. Увлекательно. Недетское, однако ж, чтение, с несколькими весьма пикантными сценами, которые органически вытекают из сюжета.