Обойтись без Бога. Лев Толстой с точки зрения российского права - [2]

Конечно, трудно не согласиться с тем, что уровень дикости отдельных отщепенцев просто не мог быть предугадан Л. Толстым в его вполне себе вегетарианское время, но проживи Лев Николаевич ещё всего-то лет 15 – и он увидел бы не только собственную усадьбу в Ясной Поляне пылающей, расстрелянного или насмерть замученного местного священника и пролетарские суды-«пятиминутки» – его взору предстала бы картина мира, которую он просто не мог себе представить: с абсолютно вульгарным отношением не только к закону и самому понятию справедливости, но и к человеческой жизни в принципе. Герои-народовольцы, ставшие левыми/правыми эсерами, анархистами и иже с ними, за кого он так заступался перед царскими чиновниками, сами став властью – правда, на сравнительно короткий период, – сделали насилие и классовую месть основной целью своего существования, а революционную целесообразность – ключевым принципом отправления правосудия. В определённом смысле идейные основы этого нового правопорядка, основанного на некой конструкции, где вместо закона собственное, глубоко индивидуальное понимание добра и зла, были заложены именно учением Л.Н. Толстого.

Идеальные представления артиллерийского офицера и героя Крымской кампании графа Толстого об офицере-гражданине лишь однажды неожиданно промелькнут в общественной дискуссии в начале 90-х годов прошлого века и снова будут забыты на десятилетия вперёд.

Нравственные страдания высокопоставленного чиновника А.А. Каренина, мучительно переживающего собственный позор от измены жены и собственного же выбора между продолжением блестящей карьеры ценой морального уничтожения Анны либо принятием на себя чужого греха без каких-либо перспектив не то что на благородство всех вовлечённых в эту драму, но и на простую человеческую благодарность, вызывают совершенно искреннее недоумение у нынешнего поколения людей, так или иначе связанных с юриспруденцией.

Пожалеть проститутку, прикончившую своего клиента по неосторожности, никому из них и в голову не придёт. Впрочем, как и оправдать убийство бывшей любовницы – дворовой девки – по причинам временного помешательства его совершившего.

Слова, написанные Толстым больше века назад в «Письме студенту о праве» о том, что «живёт владелец тысяч десятин земли, т. е. человек, противно всякой самой несомненной справедливости завладевший один естественным достоянием многих, в особенности тех, которые живут на этой земле, т. е. явно ограбивший и не перестающий грабить их. И вот один из этих огрубляемых людей, безграмотный, одурённый ложной верой, передаваемой ему из рода в род, спаиваемый правительством водкой, нуждающийся в удовлетворении самых первых жизненных потребностей, идёт ночью с топором в лес и срубает дерево, необходимое ему или для постройки или для того, чтобы на вырученные деньги купить самое необходимое. Его ловят. Он нарушил “право” владетеля 1000 десятин леса, знатоки “права“ судят его и сажают в тюрьму, оставляя голодную семью без последнего работника. То же совершается везде, в сотнях, тысячах таких случаев в городах, заводах и фабриках», и сегодня звучат пугающе современно.

Конечно, попытка переосмыслить написанное Толстым после того, как это сделали в своих научных трудах выдающиеся исследователи его творчества Н.К. Гудзий, Е.С. Серебровская, В.А. Жданов, П.Н. Берков, Л.Д. Опульская, Н.А. Милонов, Е.Г. Бушканцев, В.В. Шкловский, а также в воспоминаниях тех, кто жил и работал вместе с Львом Николаевичем: Т.Л. Толстой-Сухотиной, Н.Н. Гусевым, В.Ф. Лазурским, А.Б. Гольденвейзером, В.Ф. Булгаковым, Д.П. Маковицким выглядит несколько неуклюже, но будем считать, что эта робкая попытка взглянуть на литературное наследие великого философа с точки зрения права, которая предпринята исключительно с научно-популярными целями.

С точки зрения основных тем, которым посвящена эта книга, отдельного внимания заслуживает работа «Суд и законность в художественной литературе», написанная в 1959 году И.Т. Голяковым, который с 1938 по 1948 год занимал должность председателя Верховного Суда СССР, и именно его подпись стояла на смертных приговорах, постановленных Военной коллегией Верховного Суда СССР в отношении И.Э. Бабеля, И.И. Катаева, Б.А. Пильняка, Б. Ясенского, М. Кольцова и ещё тысяч других «врагов народа», и тем не менее…

По мнению автора, показательные процессы над революционерами-террористами с участием лучших адвокатов Российской империи в конце XIX – начале ХХ в.в., наряду с бессилием государственного аппарата не то что поддерживать порядок, но хотя бы обеспечить элементарную безопасность чиновников, и абсолютной анархией в СМИ были первыми признаками того, как Великая империя в лице своих основных институтов начала смачно обгладывать сама себя. И первой жертвой этого каннибальского банкета пало российское правосудие… Но право – кредитор жестокий: полученные когда-то авансы всегда приходится возвращать с процентами – либо в виде куска собственной плоти из любой части тела по выбору кредитора, либо, например, в качестве Нюрнбергских законов ценой в 6 000 000 человеческих жизней.