Оборотная сторона олимпийской медали. История Олимпийских игр в скандалах, провокациях, судейских ошибках и курьезах - [42]

Чтобы изучить и обобщить результаты Лондонских игр, советским специалистам понадобилась не одна неделя. Самым первым итогом был вывод о том, что в большинстве видов спорта для СССР соперником номер один являются Соединенные Штаты Америки. И на долгие годы противостояние спортсменов этих двух стран украсило состязания Олимпийских игр, чемпионатов мира, многих международных турниров.

В своей книге «Точка опоры» Глеб Бакланов пишет:

«Нам было о чем подумать, анализируя результаты, показанные спортсменами разных стран на этих Олимпийских играх. Кстати, обратил на себя внимание такой факт. За рубежом, в частности, в Англии, степень популярности различных видов спорта была иной, чем в Советском Союзе. Словом, XIV Олимпийские игры обогатили нас массой впечатлений и дали огромный материал наблюдений, который надо было осмыслить, просеять через критическое сито и использовать для всемерного развития в нашей стране олимпийских видов спорта».

Видимо, не последнюю роль в принятии решения об участии СССР в Олимпийских играх сыграли выводы, сделанные делегацией, побывавшей в Лондоне. И когда в 1950 году Организационный комитет по проведению Хельсинкской Олимпиады прислал в Москву официальное приглашение участвовать в предстоящих Играх, оно было принято. 23 апреля 1951 года в Москве состоялось учредительное собрание, на котором был основан Олимпийский комитет СССР. И в тот же день в штаб-квартиру МОК ушла телеграмма. Вот ее полный текст:

«Сообщаем, что в СССР образован Олимпийский комитет. Олимпийский комитет СССР согласен с Уставом МОК и заявляет о своем присоединении к Международному олимпийскому комитету. Знаем, что 3–6 мая пройдет сессия МОК, и хотим направить наших представителей. Очень просим сообщить по телеграфу повестку дня сессии МОК. Просим утвердить наше присоединение к МОК на майской сессии. Назначьте председателя Олимпийского комитета СССР Константина Андрианова членом МОК. Адрес Олимпийского комитета СССР: Москва, Скатертный, 4. От имени Олимпийского комитета СССР ответственный секретарь Соболев».

Ответ пришел на следующий же день. Президент МОК Зигфрид Эдстрём отправил по указанному московскому адресу телеграмму на имя Соболева:

«Ваша телеграмма получена. Приглашаем Андрианова и Вас 6 мая в Большой зал Венской филармонии на церемонию открытия сессии. Пожалуйста, позвоните мне в отель «Кранц» за один или два дня до этого. Сегодня авиапочтой посылаю в Москву повестку дня и письмо».

И сразу же Эдстрём направил депешу канцлеру МОК Отто Майеру:

«Я действительно был бы рад, если бы Олимпийский комитет СССР был признан. В противном случае спортивный мир окажется разделенным на два больших лагеря – Восток и Запад».

Через день на первой полосе парижского еженедельника «Мируар спринт» появился огромный заголовок: «Вся спортивная печать сообщает большую и хорошую новость: Советский Союз создал Олимпийский комитет. Этот факт значительно повышает интерес к предстоящим Играм в Хельсинки».

3 мая 1951 года в Вене, в здании штаб-квартиры Олимпийского комитета Австрии состоялось заседание исполкома МОК. Вел его президент Зигфрид Эдстрём, присутствовали члены исполкома: Эвери Брэндедж (США), граф Альберто Бонакосса (Италия), полковник Питер-Вильхельмус Шарро (Нидерланды), Арманд Массар (Франция), канцлер МОК Отто Майер (Швейцария) и Анджело Боланаки (Греция). Выдержка из стенограммы этого заседания:

«Президент зачитывает телеграмму, которую он получил от Русского олимпийского комитета, вновь созданного в Москве. Он также зачитывает свой ответ. После дискуссии г-н Эдстрём задает следующий вопрос: «Согласны ли вы предложить сессии признать Олимпийский комитет СССР?» Ответ: «Да». Что касается члена МОК для СССР, г-н Эдстрём предлагает кандидатуру Константина Андрианова, председателя Олимпийского комитета СССР. Решение: исполком готов избрать члена МОК для этой страны, но в настоящий момент не может назвать его имени. Выбор должен сделать МОК».

Такое консолидированное решение исполком и представил через четыре дня 46-й сессии МОК, на которой 7 мая Олимпийский комитет СССР был признан Международным олимпийским комитетом. Событие это сопровождалось многочисленными интригами, которые плели в кулуарах сессии некоторые реакционные деятели этой почтенной организации. На самом деле некоторые члены МОК имели лишь смутное представление о спортивном движении в СССР. Ричард Эспай в своей брошюре «Олимпийские игры и политика», переведенной с английского и изданной в Москве в 1980 году почему-то с грифом «Для служебного пользования», писал, что они «выражали озабоченность тем, подойдут ли советские спортивные организации под олимпийские правила. Но основные их опасения заключались в возможности советской экспансии в движении и манипулировании им в своих целях. Это было отражением общего страха, который испытывали на Западе в отношении Советского Союза. В олимпийском движении русские манипуляции, прямое глумление над олимпийскими правилами, конечно, быстро и эффективно подорвали бы западные установления».

На самом-то деле спортивных деятелей Запада волновало то, что в международный спорт вступят представители иной, диаметрально противоположной идеологии. Это прекрасно иллюстрирует письмо президента МОК Зигфрида Эдстрёма вице-президенту Эвери Брэндеджу от 3 сентября 1947 года. Подлинник письма находится в архиве Э. Брэндеджа в штаб-квартире МОК в Лозанне. В нем есть такие строки: «В настоящее время три олимпийских комитета просят о признании: Польши, Венгрии и Югославии… Политическое влияние сейчас в названных странах коммунистическое, так как коммунистическое меньшинство обладает политической властью во всех странах, поддерживаемых Россией, но политика не должна смешиваться со спортом, следовательно, мы не можем отвергнуть их из-за того, что политическое влияние в их странах коммунистическое. Мы даже высказали дружеские склонности по отношению к России, которая является наиболее коммунистической страной из всех. Я против отвержения народов по политическим причинам. Будет очень трудно подыскать людей, которых мы могли бы представить в МОК. Но я не склонен заходить так далеко, чтобы допустить туда коммунистов».