Оборотень - [7]

— Вот так происходит сращивание мафии с милицией, — произнес Жора. — И если бы я был сволочью, то написал бы о вас статью, как вы одной парой играете в карты. Олега погнали бы поганой метлой, а Влада опустили бы в бетон.

— Не смотри итальянских фильмов, — посоветовал ему Шелешев.

— Этим теперь никого не удивишь, — согласился Карпатов. — Все уже давно срослись, переплелись и совокупились.

— Сто раз прошу его хоть одним глазком дать мне посмотреть на мое досье, — пожаловался Влад. — Все равно мне все про меня известно. Нет, не дает. Просто любопытно — сколько на меня грехов повесили?

— Он считает себя санитаром. Знаю, — усмехнулся Олег. — Скоро доиграется в разбойников. Придется нам нового партнера подыскивать.

— А вы тогда ко мне на нары приходите. Подвинусь. Там и продолжим.

— Да тебе не нары светят, а кое-что похуже.

— Все под Богом ходим. Хочу тебя спросить, Олег. Кто первым вошел в Царствие Небесное? Ну, разумеется, после Христа? Карпатов несколько секунд смотрел на Шелешева, соображая.

— Не знаешь, хотя и начал ходить в церковь. А я скажу. С Ним распяли двух разбойников, одного по правую, а другого по левую сторону Его. И сбылось слово Писания: «и к злодеям причастен». Один из повешенных злодеев злословил Его и говорил: если ты Христос, спаси себя и нас. Другой же, напротив, унимал его и говорил: или ты не боишься Бога, когда и сам осужден на то же? — Шелешев выдержал паузу, чтобы смысл сказанного дошел до сознания. Он словно читал по писанному: — И мы осуждены справедливо, потому что достойное по делам нашим приняли; а Он ничего худого не сделал. И сказал Иисусу: помяни меня. Господи, когда приищешь в Царствие Твое! И сказал ему Иисус: истинно говорю тебе, ныне же будешь со Мною в раю. Было же около шестого часа дня, и сделалась тьма по всей земле до часа девятого… Вот так-то, друзья мои.

— Ну и память! — выдохнул Жора после некоторого молчания.

— Дело не в памяти. А в вере, — возразил Влад.

— Значит, есть разбойники по левую руку, и есть — по правую, произнес Тероян. — А ты?

— Какого хрена ты тут проповедуешь, когда за тобой такой хвост тянется! — взорвался Олег. — Мог бы порассказать, да не буду. Тоже мне, святой Матфей выискался!

— Да я, может быть, больший христианин, чем ты! — сказал Влад. — Чем вы все, вместе взятые. Я вам рассказал притчу из Святого Писания, а вы подумайте. Бог создал человека думающим.

— Ладно, пошли играть, — примирительно промолвил Жора. — Всем нам есть в чем покаяться.

Они расписывали вторую пульку, когда Олег, оторвав взгляд от карт и посмотрев на Терояна, вдруг спросил:

— А что это у тебя там за женские туфельки в коридоре, под тумбочкой? Кого ты тут прячешь?

— Труп! — фыркнул Жора, кивнув на соседнюю комнату. — И я заметил — он все время словно прислушивается к чему-то. Женщина красивая?

— Отстаньте от него. Если бы хотел — давно познакомил, — вступился Влад. — Видно боится, что ты, Жорка, уведешь.

— И уведу. Если понравится.

— Так покажешь старым друзьям или нет?

— Нет, не покажет. Посмотри на его лицо. Сфинкс.

— Синяя Борода.

— Маньяк-Квазимодо. Ты его, Олег, по окраинам ищешь, а он под носом сидит.

— Да хватит вам. Тут совсем другая история, не то что вы, дурни, думаете, — произнес наконец-то Тероян.

— А какая?

— Выкладывай.

Слово за слово они вытянули из него все, что произошло с ним утром. Он не рассказал только о том чудесном видении на проселочной дороге. Говорил он неохотно, отрывисто, но в конце предположил, что девушка, возможно, испытала сильный шок, став свидетельницей какого-нибудь преступления.

— Или просто стукнулась головой о дерево. Спьяна, — желчно усмехнулся Влад. — Часто ли у тебя, Олег, свидетели теряют память?

— Да всегда, если это им выгодно! Но тут, насколько я понимаю, чисто медицинский случай. Думаю, такое возможно. Страх, ужас — вполне могут что-то повредить в головке. Особенно если у тебя слабые нервы. Так, медик?

— Сильное, внезапное потрясение — одна из причин амнезии, — согласился Тероян. Ему был не совсем приятен этот разговор, но отступать было поздно. Они еще продолжали играть, но как-то по инерции, без охотки.

— А зачем ты вообще привез ее сюда? — спросил Жора. — Сдал бы в больницу.

Тероян не ответил, потому что и сам не знал — зачем?

— Или ты сам надеешься ее вылечить?

— Человеческий мозг — тайна за семью печатями, — осторожно сказал Тероян. — И исцеление в подобных случаях — непредсказуемо. Оно может наступить через год, десять лет, а может и через месяц, неделю. Она не помнит, что с ней случилось и частично свое прошлое: имя, где живет… Но все рефлексы сохранились, а это уже важно. Она говорит, отвечает на вопросы, интересуется окружающим. Я не удивлюсь, если начнет читать стихи или вспомнит что-нибудь из истории Древней Греции. То есть заблокирована лишь какая-то часть памяти. Можно снять эту блокаду.

— Каким образом? — вновь спросил Жора. — Ты хирург, а не психолог.

Тероян обвел приятелей взглядом, отложив карты.

— Если узнать, что ее так испугало, — ответил он.

Остальные тоже положили карты на стол. Наступило молчание.

— Пойду взгляну, — сказал Жора и, прежде чем хозяин успел остановить его, быстро поднялся, подошел к портьере, отодвинул ее и скрылся в соседней комнате. Через полминуты он вернулся.