Оборотень моей мечты - [50]

— Я решил накрыть тут, — встретил он меня словами. Я же едва сдержала смех, когда заметила на нем фартук с рисунком из больших цветов. Этот гигант до крайности нелепо выглядел в наряде домохозяйки. Не хватало только поварского колпака, но такого я точно не вынесла бы и покатилась со смеху. Сохранить видимость серьезности на лице удалось с трудом.

Небольшой стол уже был сервирован на две персоны, и Калина как раз что-то доставал из духовки, по всей видимости то, что и пахло настолько умопомрачительно. Аппетит мой разыгрался еще сильнее, затмив, наконец, все остальные мысли. Я села за стол, сложила руки на коленях и терпеливо ждала, когда уже можно будет приступать к ужину. Салат, судя по ингредиентам, что-то типа «Цезаря», манил наброситься на него, поправ все правила этикета. Румяные тосты источали аромат поджаренного хлеба. А когда в центр стола Калина поставил стеклянную емкость с чем-то запеченным под золотистой сырной корочкой, я и вовсе едва не потеряла сознание.

— Как ты относишься к мясу по-французски? — поинтересовался он, вооруженный лопаткой, и пытливо посмотрел мне в глаза. При этом я ощутила диссонанс. Взгляд его не вязался с внешним видом. Если выглядел он по-домашнему уютно, то смотрел, как хищник на добычу, которую решил до поры до времени не трогать, но из виду не выпускать.

— Положительно, — решила быть честной и не обращать внимания на странности. Да чего уж там, я бы сейчас съела и что-нибудь попроще, какую-нибудь котлету.

— Тебе идет платье, — сказал он, ставя на стол бутылку вина и бокалы. — Французское красное. Любишь?

— Не откажусь, — ответила я. — Кстати, откуда оно у тебя?

Имела ввиду платье, и Калина понял меня правильно, но отчего-то удивился.

— Как откуда? Купил. Тебе не нравится?

— Нравится. Спасибо.

Надо же, какая забота! И с размерами снова угадал. Дальше решила не развивать эту тему. Неловкость, что ощутимо висела между нами, выводила из себя, мешала думать и сковывала движения. Мне же хотелось просто насладиться вкусной пищей и приятным вином. С последним желательно не переборщить. Оставалось каким-то образом забыть, что нахожусь за столом не одна, ну или постараться завести непринужденный разговор.

Наконец еда была разложена по тарелкам, и наш ужин начался. Зря я опасалась. Каким-то непостижимым образом моя нервозность сходила на нет. Мясо по-французски показалось мне не просто шикарным, а отменным, как и молодое вино, оставляющее приятное послевкусие на языке. Калина ел много и с аппетитом, аккуратно орудуя ножом и вилкой. Впрочем, и я не отставала, нагуляв на свежем воздухе аппетит. Мне нравилось наблюдать за ним. У него были сильные и гибкие пальцы, а мысли о том, что он ими вытворял с моим телом, я гнала драной метлой, чувствуя, как внутри рождается волнение.

Калина неожиданно оказался приятным собеседником, атмосфера за столом постепенно становилась все более раскрепощенной. Время от времени он рассказывал, что больше всего любит готовить, и интересовался моими вкусами. Мне же почему-то хотелось отвечать честно. Правда в такие моменты я вспоминала маму, и слезы просились на глаза. Но их я усиленно прогоняла. Еще не хватало разреветься перед ним.

Постепенно вкусная еда и непринужденная беседа сделали свое дело — позволили мне расслабиться по полной. Зародилось любопытство, захотелось познакомиться с этим человеком поближе, раз уж судьба свела нас вместе.

— Как получилось, что ты умеешь готовить? — поинтересовалась я.

Калина пожал плечами.

— Я живу один, и у меня нет слуг. Откровенно говоря, предпочитаю уединенный образ жизни, подальше от клана и всяких неурядиц. Люблю готовить, музицирую по настроению…

Отставив бокал в сторону, я внимательно смотрела на него. С удивлением осознала, что мне интересен его рассказ. Да и говорил он так же складно, как и играл на рояле. Кто бы мог подумать, что в столь суровом человеке живет музыкант и прирожденный оратор.

— В нашей семье музыке отводится особая роль, — продолжал Калина. — Родители были одаренными музыкантами и меценатами. Они обожали живопись, покупали картины известных художников. Ну и нас воспитывали в любви к искусству. К сожалению, им также нравились острые ощущения. Вот и погибли молодыми, — печально добавил Калина, а в моей душе шевельнулась жалость. — Мы рано осиротели и вынуждены были разделить обязанности главы клана как наследники альфы. У каждого из нас была своя роль. Да и сейчас есть… Я слежу за безопасностью в клане. Гордей — глава. Его задача политика и управление. Елена… — он запнулся буквально на секунду, а потом продолжил. Лишь глаза Калины потемнели при упоминании сестры. Больше ничто не выдавало волнения, которое, я точно знала, он испытывает сейчас, — пошла по стопам матери. Она прекрасно танцевала и создала школу танцовщиц. Там могли обучаться девушки из неблагополучных семей, у которых не было возможности платить за обучение. Еще ее подруги из других кланов. И все было хорошо, пока… пока она сама все не испортила.

Калина ненадолго замолчал, словно пытаясь совладать с эмоциями, а вернее, запрятать их поглубже от меня, как догадалась. На его лбу залегла глубокая морщина.