Обольститель - [20]

— Ты ведь знал, что я намерена делать, отвечая на объявление маркиза. Преображение в мужчину было ключевым моментом моего плана. Я надевала эту перевязь, когда шла вчера на собеседование, и тогда ты только ворчал. Так почему же ты теперь вне себя, когда я вернулась с новостью о том, что принята на место?

— Потому что со времени твоего возвращения из Тайрхема произошло несколько неожиданных перемен, — резко возразил Ник, со стуком поставив чашку на стол. — И ни с одной из них я не смог как следует разобраться, поскольку мы пулей вылетели из гостиницы. Проклятие! У меня даже не было времени сообщить Салли наш новый адрес. Но с тех пор я пораскинул мозгами. И теперь кляну себя за то, что позволил тебе втравить меня в эту авантюру.

— Папа, мне казалось, тебе нравится этот коттедж, он очень удобен, а лорд Тайрхем был настолько великодушен, что освободил нас от оплаты.

— Я говорю не о коттедже, и ты прекрасно это знаешь. Я говорю о том, почему мы должны были перебираться сюда в такой спешке. Если ты помнишь, твой план получить работу был рассчитан на то, чтобы выиграть время и сэкономить средства, пока я не смогу снова появиться на людях. Мы договорились, ты сделаешь вид, что будешь участвовать в состязаниях летнего сезона. Я тогда ясно дал понять, что не разрешу тебе участвовать в состязаниях. А что получается? Лорд Тайрхем поверил в твои таланты и решил поставить тебя на дерби уже в этом году! Ты, разумеется, пришла в восторг и моментально согласилась, даже не посоветовавшись со мной. Ты, как ураган, закружила нас, сорвала с места и перебросила в Тайрхем, а теперь, — он взглянул на часы, — через четверть часа намереваешься начать тренировку по полной программе. Черт побери, Николь, я все еще твой отец. И я все еще могу тебе это запретить!

— Но ты не запретишь, — мягко возразила дочь. — Потому что ты лучше других знаешь, как много для меня значит участие в дерби. Ах, папочка, это же стало моей мечтой с той самой минуты, когда ты впервые посадил меня на лошадь. Только один заезд, папа! Разве это опасно? — Николь проказливо улыбнулась отцу. — К тому же, если я хоть наполовину стану такой прекрасной наездницей, как ты, я, может быть, и выиграю.

— Ты и так прекрасная. Но ты к тому же еще и женщина. И моя дочь… — Голос Ника дрогнул. — Все, что у меня есть на свете. И я знаю тебя лучше, чем ты сама. Ты думаешь, что участие в дерби утолит твою страсть, а оно только распалит ее, тебе захочется большего. Скачки разбудят твой аппетит, хмелем ударят в голову, подобно доброй порции виски. И, кстати, о виски. Ты будешь болтаться среди грубых жокеев, которые примут тебя в свой круг. Ты появишься на соревнованиях в тот момент, когда бесчестные мерзавцы, угрожавшие моей жизни, будут выискивать новую цель, досадуя, что потерпели поражение со мной. Они зашли так далеко, что даже осмелились угрожать лорду Тайрхему в его же собственном доме!

— Папа, — Николь сжала руку отца, — даже если они появятся в Эпсоме, это не важно. Им и в голову не придет, что я твоя дочь. Они даже не догадаются, что я женщина. Что же до их преступных предложений, то тут они меня не достанут. И поскольку это дерби будет моим первым и единственным состязанием, — Николь бросила на отца умоляющий взгляд, — у них не будет ни времени, ни возможности схватить меня за руку.

Ник вздохнул, сердце его заныло при мысли о том, через что предстоит пройти его дочери.

— Давай на время оставим этот вопрос, — мягко предложил он. — Помимо всего прочего, перед тобой стоит еще одна чертовски трудная задача — подготовить к дерби этого жеребца. Если он действительно такой норовистый, как говорит маркиз, то прежде чем говорить о скачках, его предстоит еще приручить и объездить.

— Я знаю, папа. И я употреблю на это весь опыт, который ты мне передал. Вот увидишь — ты будешь мною гордиться.

— Я уже горжусь тобой, Проказница. Но еще и беспокоюсь. Ты для меня все в этом мире, Ники.

— Так же, как и ты для меня. Но я справлюсь с этой задачей, папа.

— Ты будешь одна. Ни Салли, ни я не сможем поддержать тебя.

Вот оно! Чувствуя боль отца, Николь поняла, что ей предстоит трудный выбор. Ночь напролет она не сомкнула глаз, терзаясь мыслью, сказать ли отцу правду о Дастине. Все естество Николь кричало «да!». Ее отец заслуживает того, чтобы знать все. Никогда прежде Николь ничего от него не утаивала, и ей не терпелось рассказать о доброте Дастина, пообещавшего их защищать. Это успокоило бы отца и в то же время позволило бы хоть намекнуть о тех чувствах, которые Дастин разбудил в душе Николь.

Однако ее признания могли иметь и обратный результат: зная репутацию Дастина, отец мог заартачиться, услышав, что дамский угодник, маркиз Тайрхем, знает, что его жокей — женщина. Могло выйти и хуже: Ник немедленно прикажет ей уехать.

От одной этой мысли сердце Николь как-то неприятно сжалось. Бесчисленное количество раз Николь пыталась заставить замолчать тревогу и неуверенность. Тревогу — потому что после этих двух поцелуев она совершенно потеряла голову. Неуверенность — потому что она не только вошла в незнакомую реку, но сделала это с человеком сколь поразительным, столь и искушенным.