Оболганный сталинизм. Клевета XX съезда - [131]

Влияние на советское общество

Поскольку не просто отдельные положения, а весь «закрытый доклад» от начала и до конца соткан из лжи, наши прежние исторические и политические представления требуют коренного пересмотра.

Например, тот факт, что в основу «закрытого доклада» положены результаты работы комиссии Поспелова, проделавшей вопиюще нечестное исследование, бросает тень на все и каждую из комиссий, созданных при Хрущёве для изучения тех или иных вопросов истории.

В частности, речь идёт о «реабилитационных» комиссиях, созданных для пересмотра дел тех лиц (в основном членов компартии), кто по решению суда был приговорён к смертной казни либо получил длительные сроки заключения в лагерях и колониях ГУЛАГа. Почти во всех известных нам случаях комиссии оправдывали осуждённых и объявляли их «реабилитированными», т. е. невиновными по всем статьям вынесенных им приговоров. Все такие лица впоследствии были провозглашены невинными «жертвами сталинских репрессий».

Увы, лишь в редких случаях комиссия представляла хоть какие-то свидетельства, которые признавались ею достаточными для «реабилитации». В ряде случаев, наоборот, есть серьёзные основания полагать, что «реабилитированные» вовсе не были невиновными.

Так, на июньском (1957) Пленуме ЦК, который с подачи Хрущёва превратился в судилище над «сталинистами» Маленковым, Молотовым и Кагановичем, маршал Г. К. Жуков зачитал грубо искажённый текст письма Ионы Якира. (Напомним, что в июне 1937 года Якир предстал перед судом и был приговорён к смертной казни вместе с маршалом Тухачевским за участие в подготовке государственного переворота с участием политических кругов Германии и оппозиционных групп внутри СССР.)

Маршал Жуков высказался так:

«29 июня 1937 года накануне своей смерти он (Якир. – Г. Ф.) написал письмо Сталину, в котором обращается: “Родной, близкий товарищ Сталин! Я смею так к Вам обратиться, ибо всё сказал, и мне кажется, что я честный и преданный партии, государству, народу боец, каким я был многие годы. Вся моя сознательная жизнь прошла в самоотверженной, честной работе на виду партии и её руководителей. Я умираю со словами любви к Вам, партии, стране, с горячей верой в победу коммунизма”.

На этом заявлении имеется такая резолюция: “В мой архив. Ст. Подлец и проститутка. Сталин. Совершенно точное определение. Молотов. Мерзавцу, сволочи и б. – одна кара – смертная казнь. Каганович”»[664].

Процитированный фрагмент – один из ярких примеров лжи замалчиванием, ибо своим письмом Якир в действительности не столько живописует незапятнанность своей прежней репутации, сколько, наоборот, признаёт вину и раскаивается в содеянном. Вот как выглядит более полный текст того же послания, которое вошло в доклад комиссии Н. М. Шверника по «делу о заговоре в Красной Армии», представленный Хрущёву незадолго до отставки в 1964 году и опубликованный лишь три десятилетия спустя (фрагменты, выброшенные при зачтении письма Жуковым, выделены полужирным шрифтом):

«Родной, близкий тов. Сталин. Я смею так к Вам обращаться, ибо я всё сказал, всё отдал, и мне кажется, что я снова честный, преданный партии, государству, народу боец, каким я был многие годы. Вся моя сознательная жизнь прошла в самоотверженной честной работе на виду партии, её руководителей – потом провал в кошмар, в непоправимый ужас предательства… Следствие закончено. Мне предъявлено обвинение в государственной измене, я признал свою вину, я полностью раскаялся. Я верю безгранично в правоту и целесообразность решения суда и правительства… Теперь я честен каждым своим словом, я умру со словами любви к Вам, партии и стране, с безграничной верой в победу коммунизма».

На заявлении Якира имеются следующие резолюции: “Мой архив. Ст[алин].”; “Подлец и проститутка. И. Ст[алин].”; “Совершенно точное определение. К. Ворошилов”; “Молотов”. “Мерзавцу, сволочи и бляди одна кара – смертная казнь. Л. Каганович”»[665].

Кроме некоторых несущественных ошибок (письмо Якира, к примеру, написано 9‑го, а не 29 июня 1937 года), в выступлении Жукова можно заметить ряд существенных искажений. Первое и главное из них состоит, конечно, в том, что Якир несколько раз подтвердил вину в совершённых им преступлениях. Вместе со Сталиным, Молотовым и Кагановичем свою резолюцию на письме оставил и Ворошилов, но его имя совсем не упомянуто Жуковым. Буквально накануне Пленума Ворошилов дал «задний ход» и отступился от Маленкова, Молотова и Кагановича, добивавшихся отставки Хрущёва. Тот в свою очередь, несмотря на жёсткую критику в адрес Ворошилова, сделал для него исключение и не стал требовать наказания, назначенного оставшейся «тройке». Точно то же оскоплённое письмо Якира в 1961 году Александр Шелепин зачитал на XXII съезде КПСС[666].

В 1957 году ни один из членов «антипартийной группы» не опротестовал совершённый Жуковым подлог. Из чего можно заключить: ни Маленков, ни Молотов, ни Каганович не имели доступ к архивным источникам, несмотря даже на то, что все они были членами Президиума ЦК КПСС. Возможно, сам маршал Жуков и не помышлял о том, что зачитывает текст подложного документа. Но для хрущёвских «дознавателей» такие манипуляции не составляли секрета: ведь письмо Якира получено было именно от них. С другой стороны, они не осмелились бы сделать ни шагу без ведома Хрущёва. Следовательно, он тоже был в курсе махинаций с письмом Якира.