Оболганный сталинизм. Клевета XX съезда - [120]

Называя Ежова «арестованным и разоблачённым контрреволюционером», Эйхе затрагивает тем самым вопрос о собственном заговоре бывшего наркома внутренних дел. Сведения, удостоверяющие существование такого заговора, стали известны лишь в 2006 году, когда было опубликовано заявление Фриновского и один из протоколов допроса Ежова.

Нет повода сомневаться, что ежовские следователи действительно выбивали из Эйхе показания, поскольку и Ежов, и Фриновский признались в использовании «физических методов» на допросах подследственных. но только сам этот факт не обязательно свидетельствует о невиновности Эйхе. Как отмечал Фриновский, и он сам, и Ежов фабриковали липовые дела и казнили своих сообщников по заговору, чтобы не допустить вскрытия их злодеяний на допросах у Берии.

Публикация полного текста письма Эйхе (не говоря уж о предании огласке материалов из его дела) могла бы спутать Хрущёву все карты. Была бы поднята проблема организованного Ежовым заговора, что противоречило основной задаче «закрытого доклада» – свалить вину за всё и вся на Сталина и Берию.

При знакомстве с письмом выплыли бы наружу имена многих высокопоставленных партийных деятелей, чьи следственные дела надлежит хорошенько изучить, прежде чем удастся отделить недостоверные показания от правдивых.

Так, среди лиц, упомянутых Эйхе, – Евдокимов. Тот самый, кого и Ежов, и Фриновский назвали своим ближайшим сообщником по заговору. Странно, однако, что в постановлении Президиума ЦК КПСС от 6 марта 1956 года фамилия Евдокимова стоит в одном «реабилитационном» списке вместе с Эйхе!

Среди других названных в письме членов и кандидатов в члены ЦК ВКП(б) – В. И. Межлаук, С. В. Косиор, Э. К. Прамнэк, Н. И. Пахомов, причём оба последних выдвинули против Эйхе ложные обвинения.

Опровержения выдвинутых обвинений – такие, как письмо Эйхе на имя Сталина, – заслуживают не бо́льшего доверия, чем признания вины. Тем не менее в доклады Хрущёва и Поспелова ими помещены только те тщательно отсеянные фрагменты заявления, где Эйхе пишет о своей невиновности.

Если неискажённый текст письма рассматривать вместе с другой информацией, где речь идёт о роли Эйхе в массовых репрессиях, мы неизбежно придём к умозаключению, что Поспелов и Хрущёв приложили максимум усилий для сокрытия свидетельств, указывающих на виновность Эйхе. Именно таким образом обоим докладчикам удалось пресечь попытки любого серьёзного исследования как его собственного дела, так и роли Эйхе в заговоре Ежова.

Эйхе упоминает слова Сталина о том, что «каждый член ЦК имеет право знакомиться с особой папкой П[олит]Б[юро]». Возможно, далеко не все члены ЦК 1956 года знали, что собой представляли «особые папки». Поэтому наверняка бы возник вопрос, наделены ли они сами таким правом?

Хрущёв не смог бы отказать членам ЦК, если бы те, зная, что их требования правомочны, захотели изучить архивно-следственные материалы на тех или иных лиц. Можно с уверенностью говорить о жёстких ограничениях, наложенных на доступ к особым папкам, поскольку даже таким членам Политбюро, как Молотов и Каганович, не удалось воспользоваться сведениями из уголовных дел. Очень может быть, что инициатива запретительных мер исходила от самого Хрущёва. В противном случае трудно понять, как именно Хрущёву и хрущёвцам удалось избежать разоблачения лживых обвинений, выдвинутых ими против «антипартийной группы» в 1957 году.

В общем, письмо Эйхе, если рассматривать его во всей полноте, могло стать весьма опасным средством для противодействия замыслам Хрущёва. По содержанию оно, скорее, оправдывает Сталина и Берию и подтверждает наличие масштабного заговора с участием по меньшей мере некоторых членов ЦК, но не только. Хрущёв решился процитировать вырванные из контекста выдержки из документа, лишь когда удостоверился, что кроме него самого и его сторонников больше никто не имеет доступа к делу Эйхе.

Анализ справок и других реабилитационных материалов позволяет сформулировать выводы, которые важны для проделанного в предыдущих главах исследования «закрытого доклада» Хрущёва.

Значительное часть материалов против репрессированных лиц оставлена в реабилитационных справках без внимания.

Ни один из фактов, подтверждающих виновность членов ЦК, названных в хрущёвском докладе, не стал предметом пристального изучения. Зато обнаружение малейших противоречий давало повод для отклонения любых из свидетельств.

Без ознакомления с архивно-следственными делами нельзя установить, что же произошло в действительности. Но для наших нынешних целей это не так уж необходимо. Имеющихся сведений вполне достаточно, чтобы утверждать:

Реабилитационные справки не устанавливают невиновность тех, кому они посвящены.

Такие справки вообще не ставили перед собой задачу поиска истины. Вся их роль сводилась к подготовке «документального обеспечения» для последующего объявления тех или иных лиц «невиновными».

У нас теперь есть возможность познакомиться с тем, чем пользовался Хрущёв и что имел в своём распоряжении Поспелов, а также узнать, какими сведениями их подпитывал Руденко. Анализ доступных материалов так или иначе приводит нас к выводу: Хрущёв отдавал приказания Руденко, чтобы тот состряпал «оправдательные» бумаги – более или менее похожие на правду реабилитационные справки, посредством которых репрессированные лица могли быть провозглашены невиновными.