Оболганный сталинизм. Клевета XX съезда - [106]

Исторические свидетельства

Есть качественные отличия между доказательствами, используемыми в юридической практике и в исторических исследованиях.

«Реабилитационные» отчёты обычно нацелены на выявление в уголовном деле осуждённого (человека, как правило, уже умершего) признаков отступлений от тех или иных процессуальных норм на разных этапах следствия. Все такие случаи тщательно фиксируются; ссылка на них считается достаточным основанием для снятия с осуждённого тех или иных статей обвинения; вследствие чего, как правило, неправомочным признаётся весь обвинительный приговор в целом. В некоторых случаях «реабилитационные» документы содержат доказательства нарушения законности, но иногда их существование только декларируется.

Поскольку обвинительный приговор объявлялся незаконным, а повторное рассмотрение дела с участием самого осуждённого невозможно, такой человек провозглашался «невиновным» – «реабилитированным»! С точки зрения историка, всё это не имеет смысла.

Далее. Внимание судей сфокусировано на соблюдении прав обвиняемого и правил ведения судебного процесса. Так, признание обвиняемым вины в отсутствие каких-либо доказательств или улик, подтверждающих факт совершения самого преступления, считаются совершенно недостаточными для обвинительного заключения. Бремя доказывания должно лежать на обвинительной стороне; обязанность доказывания своей невиновности не может быть вменена подсудимому, хотя проведение собственной защиты ему не возбраняется.

Показания, добытые под пытками, не имеют законной силы. Одна из причин – необходимость соблюдения прав обвиняемого. Но помимо прочего, если бы «органам правопорядка» дозволено было выбивать из арестованных показания, тогда настоящее расследование, возможно, никогда бы не проводилось, хотя следственные органы, несомненно, располагали бы поистине огромным числом признаний виновности.

Но история – не судебный процесс, где каждый из подсудимых наделён теми или иными правами. У ушедших из жизни вообще нет и не может быть таких льгот и привилегий, кои надлежит закрепить за ними навечно. Нас не очень интересует, насколько «справедливо» проходило само судебное разбирательство (независимо от того, как это можно установить). Мы лишь хотим знать: виновен подсудимый или нет? Ну а вопрос о судебной «справедливости» может стать самостоятельной темой исследований. Тем не менее, с изучением исторических аспектов вины здесь нет никакого тождества.

К примеру, в некоторых академических публикациях недавнего времени снова затронут вопрос о вине или невиновности по крайней мере одного из «мучеников Сенной площади», казнённых «судом Линча» в штате Иллинойс в 1886–1887 годах. Никому не приходит в голову поинтересоваться, был ли тот суд «справедливым», поскольку и так ясно, что не был; помимо того всего через несколько лет новый губернатор Иллинойса вынес вердикт об их посмертном помиловании.

В деле Сакко и Ванцетти теперь появились свидетельства, согласно которым по крайней мере Сакко следует, вероятно, признать виновным. Однако нет ни малейших оснований считать, что рассмотрение этого дела в суде было «справедливым» и соответствовало процессуальным нормам того времени. Всё ещё продолжается оживлённая дискуссия о том, передавал ли Юлиус Розенберг атомные секреты или только намеревался осуществить свой план при первой возможности. И ни у кого не вызывает сомнений, что состоявшийся над ним и его женой Этель суд проходил с грубыми нарушениями процессуального характера.

Историкам и не нужно вникать в процессуальные тонкости. Вопрос о «справедливости» судебного разбирательства определяется не только буквой закона того времени и степенью процессуальной педантичности, но также и тем, в какой степени юридические нормы как таковые соответствуют нашим субъективным представлениям о «справедливости».

Круг задач, стоящих перед историком, ограничивается сбором и оценкой имеющиеся свидетельств, чтобы на их основе прийти к каким-либо выводам. Совсем другое дело – выяснять, предстал ли тот или иной исторический персонаж перед «справедливым» судом. Между тем подсудимый может оказаться виновным, а суд, вынесший ему приговор, несправедливым. Но из всех проблем историк интересуется только вопросом о вине или невиновности. Так, если смотреть через призму сегодняшних стандартов судопроизводства, то вплоть до 1960‑х годов, наверное, ни один из чернокожих жителей американского Юга не удостоился «справедливого» рассмотрения его дела. Из чего, конечно, не следует, что каждый темнокожий подсудимый был обязательно невиновен.

Вопросы «справедливости» судебного разбирательства, проблемы его соответствия нормам и правилам советской юридической системы 1930‑х годов оставлены в данном исследовании без рассмотрения. Не освещается здесь и проблема соответствия законодательству СССР системы упрощённого и ускоренного судопроизводства, введённой в чрезвычайных обстоятельствах тех лет. Всё внимание сосредоточено только на выяснении виновности или невиновности осуждённых лиц.

И вот что характерно: для всех упомянутых в хрущёвском докладе репрессированных есть веские основания считать их виновными. Точнее, наше утверждение состоит в следующем: в распоряжении исследователей есть те самые материалы, которые были известны Хрущёву и его помощникам и откуда они черпали свои сведения, – «реабилитационные» справки по делам репрессированных. И