Обновленная земля - [7]

Привратник мгновенно стал ниже травы, тише воды.

– Я не про вашу милость, сударь – я про них… про этих жидов.

– Молчите! – повторил Фридрих, и посветите мне по лестнице.

Привратник нагнулся и поднял деньги. Целая крона! Должно быть, какой-то важный барин.

– Это в пятом этаже – сказал разносчик. – Быть может вы одолжите нам огарочек – заискивающими тоном обратился он к привратнику.

– Вам я ничего не дам – ответил тот – но если господин пожелает…

И он вынул из фонаря огарок свечи, подал его Фридриху и, не переставая ворчать, исчез куда-то.

Фридрих с Литваком и Давидом поднялись на пятый этаж. Огарок оказался не лишним; их окружал глубокий мрак. В комнатке Литвака, с одним окном, то же не было огня, хотя жена его не спала и, сидя на соломенной подстилке, кормила дряблой грудью маленькое плачущее дитя. При тусклом свете огарка Фридрих увидел, что в комнате нет никакой мебели. Ни стула, ни стола, ни шкапа. На подоконнике стояло несколько пузырьков и разбитые горшки. Картина глубокой, безысходной нужды. Женщина встретила их изумленным тоскливым взглядом.

– Кто это? – испуганно спросила она.

– Хороший человек – успокоил ее муж.

Давид подошел к ней.

– Мама, вот хлеб – сказал он и отдал ей сухари. Она с усилием отломала кусок и медленно поднесла его ко рту. Она была очень слаба, худа, но истощенное лицо носило еще следы минувшей красоты.

– Вот здесь мы живем – с горьким смехом сказал Литвак. – Но я не знаю, будем ли мы еще здесь послезавтра. Нам уже отказали от квартиры…

Женщина громко вздохнула. Давид опустился на солому подле матери и прижался к ней.

– Сколько вам надо денег, чтобы вы могли остаться здесь? – спросил Фридрих.

– Три гульдена! – объяснил Литвак. – Гульден двадцать крейцеров за квартиру, а остальное я задолжал хозяйке. Где же я могу достать в один день три гульдена. Придется пойти на улицу с женой и детьми.

– Три гульдена! – тихо и безнадежно протянула женщина. Фридрих опустил руку в карман. При нём было восемь гульденов. Он отдал их разносчику.

– Милосердый Бог! Возможно ли это? – воскликнул Хаим, и по лицу его побежали слезы.

– Восемь гульденов! Ревекка! Давид! Бог помог нам!.. Да будет благословенно имя его.

Ревекка тоже совершенно растерялась. Она привстала на колени и подползла к спасителю. Правой рукой она поддерживала спящее дитя, а левой искала руку Фридриха, чтобы поцеловать ее.

Он резким движением уклонился от ее благодарности.

– Оставьте! Что за глупости! Для меня эти восемь гульденов ничего не значат… Мне все равно, будут ли они у меня или нет. Не посветит ли мне Давид?

Женщина опять опустилась на свою постель и зарыдала от радости. Хаим Литвак шепотом читал древнееврейскую молитву. Фридрих вышел в сопровождении Давида и стал спускаться вниз. Когда они были уже во втором этаже, Давид, державший свечу, остановился и сказал:

– Господь поможет мне сделаться хорошим сильным человеком. Тогда я уплачу вам долг.

Фридрих тоже остановился, изумлённый словами и твердым серьезным тоном этого малыша.

– Сколько тебе лет? – спросил он его.

– Кажется, одиннадцать.

– Кем ты хочешь быть?

– Я хочу учиться… Много учиться.

Фридрих невольно вздохнул:

– Ты думаешь, что это приносит счастье…

– Да! – сказал Давид – я слышал, что человек, который много знает, силен и свободен. Бог поможет мне и сделает так, чтобы я мог учиться. Тогда я уеду с родителями и с Мариам в Палестину.

– В Палестину? – с изумлением повторил Фридрих.

– Что ты там будешь делать?

– Это наша родина. Там мы можем быть счастливы.

Бедный мальчуган, решительно изложивший в двух словах программу будущего, нисколько не казался ему смешным. Он вспомнил пошлых остряков Грюна и Блау, изощрявших по поводу сионизма свое плоское остроумие. Давид добавил еще:

– И если у меня будет что-нибудь, я верну вам эти деньги.

– Да, позволь, милый мой, ты вовсе не мой должник – сказал Фридрих, улыбаясь. – Я дал деньги твоему отцу.

– То, что делают для моего отца, делают и для меня. И я за все уплачу – за хорошее и за дурное… – Давид сжал руку в кулак и при последнем слове энергичным жестом указал на помещение привратника, мимо которого они проходили.

Фридрих положил руку на голову мальчика.

– Да поможет тебе Господь, Бог отцов наших! И он сам удивился произнесенным словам. С далеких дней детства, когда он ходил еще с отцом в синогогу, он не думал больше о «Боге отцов наших». Эта удивительная встреча пробудила в нем что-то родное, забытое, и сердце заныло тоской по глубокой вере юности и невозвратной поре, когда он в молитвах обращался еще к Господу, Богу отцов наших.

Привратник, шлепая туфлями, подошел к воротам.

Фридрих сказал ему:

– Советую вам оставить этих несчастных в покое или вам придется считаться со мной!.. Поняли?

Так как слова эти сопровождались вторичной подачкой, то брюзга в ответ проворчал только «покорно благодарю» и распахнул ворота. Фридрих пожал мальчику руку и вышел на пустынную улицу.

IV

В письме, которое Фридрих получил от Н.О.Боди, местом свидания указан был фешенебельный отель на Рингштрассе. В назначенный час он явился туда и спросил мистера Кингскурта. Ему указали номер в первом этаже. Когда он вошел в комнату, навстречу ему поднялся высокий широкоплечий господин.