Обнаженные розы - [74]

Мои подошвы коснулись асфальта.

Лицо погладил влажный, ночной воздух. Я услышала шелест листьев.

Ночь была необыкновенно темной, беспросветной.

Но свет фар маршрутки внезапно погас.

Я порывисто обернулась. Автобус исчез. На его месте ветер играл пылью.

Я перевела взгляд на женщин с опущенными волосами.

Они бесшумно, все так же молча, вереницей уходили в глубь ночи.

Я, пересилив себя, пошла за ними.

Я ступала по мягкой траве, за спиной последней девушки. У нее были золотисто-рыжие волосы.

Диана Егорова.

Мы шли мимо каких-то валунов. В густой темноте мне было трудно разглядеть что это такое.

Но когда глаза привыкли к темноте, я различила металлические ограды, высокие плиты и темнеющие в полумраке ночи кресты.

Кладбище... Они привели меня на кладбище.

Я застыла, пораженная осознанием этого факта.

Меня с новой силой охватил сотрясающий ужас.

Захотелось развернуться и бежать. Бежать подальше от этой тьмы, от обступающего меня мрака. Хотелось к свету.

Ветер внезапно усилился, подул сильнее. Он стал холоднее, он пах травой.

А с неба проступили серебристо-белые, ясные лучи света.

Я подняла голову. Ветер вскинул пряди моих волос.

Надо мной в ночном небе расползались облака.

Они не хотя повиновались, уступая место свету звёзд и ярко-горящей половинке луны.

На моих глазах ночное небо словно начало выцветать, подобно ткани на солнце.

И наконец из чернильно-чёрного небо стало тёмно-синим, бездонно синим, с лазурными разводами.

Это дивное явление поразило, взбудоражило и захватило меня.

Я опустила взгляд.

Ясный, лучистый, серебристо-белый свет луны и звёзд освещал мне широкую тропу.

Этот свет был предназначен для меня.

Освещаемая тропа упиралась в ветвистый, огромный куст вдалеке.

Вокруг него полукругом встали все те женщины. Они замерли там неподвижными статуями.

Они ждали. Опять. Они ждали меня. Моего решения.

Я решилась. Ступая по мягкой траве, я медленными, настороженными шагами направилась к кусту.

Он рос, становился больше, по мере моего приближения.

Порывы ветра толкали меня в спину.

Я уже замечала на ветках куста расцветшие бутоны роз.

Они не казались мне красивыми. И цвет их напоминал прежде всего кровь.

Мне показалось ветки с розами начали качаться сильнее, когда я подошла.

Мне показалось, они не рады меня видеть. Они не хотят, чтобы я была здесь.

Они злятся. Розы злятся. В них буквально кипит гнев ко мне.

Он злиться... Я чувствую, ощущаю эту злость, почти тактильно.

Я подошла к раскидистому кустарнику, встала перед ним.

Искоса взглянула на женщин с распущенными волосами на лицах.

Они всё так же стояли молчаливыми статуями.

Ждали.

Я вздохнула. Приблизилась к могильной плите под кустарником.

Мария Хазина. Родилась девятнадцатого, ноль пятого, тысяча девятьсот восемьдесят второго. Умерла двенадцатого июня две тысячи третьего года. В двадцать один год.

Я покачала головой. Мария Хазина...

Стас кажется, что-то говорил, что он... Что Романтик выбирает жертв, у которых матери родились именно в эту дату.

Я по очереди оглянулась на безмолвных жертв Романтика, что все так же неподвижно стояли полукругом.

-Кто это такая?-спросила я дрогнувшим голосом.-Она мать кого-то из вас?

Я не ждала, что они ответят.

Растерянность и волнение усиливались, возрастали. Я не понимала. Что они от меня хотят?! Зачем воспоминания этих женщин привели меня на кладбище посреди ночи! К могиле какой-то Марии Хазиной! Что я должна понять...

И тут меня осенило. Я подняла взгляд на раскидистый кустарник.

Его листва зашелестела от порывов ветра. Шелест листвы напоминал злобное шипение.

Мария Хазина, подумала я, мать... Его мать.

Мать Романтика.

Едва эта мысль осела в моей голове, как резкий, агрессивный порыв ветра набросился на кустарник роз.

Я обернулась боком, сжалась, закрылась от налетевшего мощного дуновения, внезапно рассвирепевшего ветра.

Ураганный ветер прижал траву к земле, сорвал с кустарника роз десятки листьев.

Они закружились в стремительно вращающемся вихре.

Он ринулся на стоящих возле меня женщин.

Вихрь ветра и сорванных листьев словно смыл или стёр призрачные воспоминание, явившиеся в виде безликих женщин.

Вихрь как будто бы вобрал их в себя и поглотил.

Он несколько мгновений неистово вился вокруг могилы Марии Хазиной.

Я, жмурясь, прикрывалась руками.

Неожиданно в усиливающемся, ураганном вихре я различила голоса.

Точнее один голос.

Злой. Яростный. Взбешенный.

Видение ворвалось в мое сознание с ослепляющей вспышкой.

В спину, словно что-то резко, с силой ударило.

Мои легкие выдавили воздух.

Я увидела.

Я увидела всё те же старые, обглоданные временем стены его квартиры.

Все тот же тусклый, серо-желтый свет с полумраком.

И я увидела, его силуэт в неистовстве мечущийся по квартире.

Он в порыве злого безумства рвал цветы, рвал розы и кромсал, резал и давил их.

Я видела какая бесконечная злость одолевала его. Я фактически могла осязать её.

Видение резко сменилось. Как, всегда.

Длинный коридор. Сине-белые стены.

Я прохожу мимо закрытого электрошитка и ящика с огнетушителем.

Я подхожу к светлой двери с белой табличкой. Отчетливо вижу номер квартиры. Двести восемьдесят четыре.

Я достаю ключи. Я открываю дверь квартиры. Я захожу внутрь, тихо закрываю дверь. Ставлю на пол две больших сумки.