Обнаженные розы - [100]

Они не друзья, понял Стас. И вообще Викентий его не любил.

Поэтому он держит руки на плечах сына, поэтом у него такое выражение. Поэтому и так агрессивен сам Демид...

-Любовник,-проговорил Стас уже не сомневаясь, и ухмыльнулся.

Не факт, что он отец Демида, но почти несомненно этот самоуверенный блондин любовник и «друг» Марии Хазиной. Не исключено кстати, что он мог сам потом вести дело о гибели Марии, если конечно работал в соответствующем отделе.

Корнилов понял, что ему нужен архив уголовных дел.

Вот только если он сделает официальный запрос об этом узнают в УВД и УГРО.

Узнают, что он занимается делом, от которого отстранен-будут неприятности.

Стас задумался. Затем ухмыльнулся и завёл автомобиль.

Ему в голову пришла потрясающая идея.

Стоит поговорить с соседями дома, где жили Хазины. Глафира дала ему старый адрес Викентия.

Семья Хазиных до развода проживала на Орджоникидзе.

Корнилов завёл двигатель.

ВЕРОНИКА ЛАЗОВСКАЯ

Четверг, 19 июня

После увиденного я не спала уже до самого рассвета.

Я пыталась. Но это было не возможно.

Да и как, простите, я должна была уснуть, если только, что видела под окном Романтика.

Серийного убийцу, который теперь имел самые личные счеты к моей персоне?!

Я не видела его, но я даже не сомневалась, что это был он.

Он не собирался пробираться в больницу и убивать меня.

Нет. Он хотел именно напугать. Показать, что он рядом, что он наблюдает за мной.

Он хочет, чтобы я боялась. Чтобы подскакивала от каждого шороха.

Чтобы бесплотный ужас его призрачного присутствия сводил меня с ума и доводил до панических истерик.

А потом.... Потом, когда он будет удовлетворен моим подавленным состоянием перманентной депрессии от не выносимого ожидания его появления... Потом, он придёт за мной.

Тут у меня не было никаких сомнений.

Запугать. Долго и старательно изводить меня периодическим появлениями, посылками, письмами, звонками. А потом, когда я буду задавлена и запугана, когда страх настолько подчинит меня, что помутит мой рассудок, вот тогда он и явиться во всей красе.

Во всяком случае, несомненно, нечто подобное этот извращенец себе и представляет!

Я сообщила об увиденном двум полицейским, которых Стас оставил дежурить у моей двери.

Они крайне скептически отнеслись к моему рассказу, и убеждали, что мне это привиделось.

Психологическая травма и так далее и тому подобное.

Мне потребовалось приложить усилия, чтобы убедить их в отсутствии у меня галлюцинаций и истерики.

В конце концов я прибегла к банальному шантажу: пригрозила позвонить Стасу.

Некоторых людей по-другому мотивировать трудно.

Разумеется, эти лентяи никого не обнаружили и вернувшись, с кислыми минами и злым укором сообщили, чтобы я улеглась и выдумывала себе страшилки.

Вот это нормально?!

Дяденьки, от тех... «страшилок», свидетелем которых мне пришлось быть, вы бы, пардон, освободили свой желудок, выпачкав при этом свое нижнее белье и брюки.

Сердитая я легла спать. Но, ничего не вышло. До самого рассвета.

К этому времени, чуть успокоенная светом подступающего нового дня, я все-таки смогла уснуть.

Но сновидения быстро превратились в воспоминания.

Эти воспоминания опять вернули меня в его квартиру с осыпающимися обоями.

Его квартира вся, абсолютно вся была сплошь заполнена цветами.

Розами. Сотни роз! Они были повсюду.

Самые разные. Великое разнообразие сортов!

Я увидела кровать, застеленную цветастым покрывалом.

Я запомнила стол, захламленный банками, грязными тарелкам и скомканными салфетками.

Ещё я видела ванную. Ту самую, из которой, в моем видении он достал Яну Долгобродову.

Видение было четким. Ясным. Запоминающимся.

Но самое главное я увидела его окно. Одного из его окон.

Я увидела вид из окна. Я запомнила его. И узнала.

Здание, улицы, прохожие. Я запомнила несколько значимых элементов.

А так же почему-то в моем сознании прочно сохранился образ улыбающегося ковбоя в белой шляпе и с красным платком на шее.

Что примечательно ковбой был нарисованным.

Точно так же, в мою память глубоко проник странный образ, черно-бело-рыжего кота.

Он сидел у окна и внимательно следил за прохожими внизу.

Взгляд у животного был угрюмый и презрительный.

Я отлично запомнила последние три эпизода и эти три элемента.

Вид из кона. Нарисованный ковбой. И этот кот на окне.

Они снились мне до того самого момента, как меня разбудил дикий звон бьющихся об пол медицинских биксов.

Я порывисто, обеспокоенно подхватилась на кровати, быстро оглянулась.

В палате было светло. Из окон проливался миролюбивый солнечный свет.

На лице стояла жизнерадостная погода.

Я откинула одеяло. Снова осторожно опустила ноги на пол.

Просунула в выданные мне тапки забинтованные ноги. Это было нелегко.

Когда я ковыляющей походкой вышла в коридор, сидевший у дверей в мою палату полицейский отвлекся от игры на телефоне.

-Тебе нельзя ходить!

-Кроме тех случаев, когда у меня нет выбора.-вздохнув, ответила я.

-Слушай, девочка, у тебя травмированы ноги, и я слышал, что тебе даже наступать на них нельзя.

-Господин полицейский, у меня есть необходимость, которую я никак не могу игнорировать.-произнесла я не скрывая намёка в голосе и взгляде.

До не него дошло. Он не уверенно оглянулся.