Обманы зрения - [11]

То Юре пришлось поручиться за старого друга, взявшего денег в долг, а потом не сумевшего расплатиться с кредиторами. Друг этот, правда, в качестве компенсации за оказанную помощь отдал Юрке свою машину, жуткий, надо сказать, рыдван. Теперь ребенок, гордый и счастливый, рассекает по городу на потрепанной «восьмерке», а Ада с содроганием ожидает ее мученической кончины, а покуда помогает с ремонтом.

Потом племянник стал жертвой ловкого карманника, вытащившего у него где-то в транспорте общественные деньги — довольно приличную сумму, собранную на покупку каких-то учебников.

И так далее, и тому подобное…

Ада переживала, страдала за бедного ребенка, куда-то бегала, что-то организовывала. Не принимать участия в Юриных напастях она не могла. Привлечь к решению проблем двоюродную сестрицу бедняжку Тамару или ее мамашу ей и в голову не приходило.

Впрочем, Ада быстро сообразила, что всё довольно легко решается с помощью денег, которые, к счастью, были. Ну и, конечно, она твердо верила, что черная полоса, в которую попал обожаемый племянник, очень скоро закончится.

Ада, не произнося ни слова, взяла верзилу за руку, как брала когда-то, давным-давно, но тогда его ручонка целиком помещалась в ее ладони, и повела за собой. Краем глаза она увидела, как пара на диване с заполошным любопытством уставилась на них, а тетка — так та аж мелко подпрыгивала на месте. Надо же, это ж сама Третьякова, звезда местного масштаба, а якшается с таким типом. Бомж, наверное, и бандит!

Администраторша Леночка тоже отчаянно таращилась на Юру, чья внешность сегодня и впрямь заслуживала самого пристального внимания.

Вот так, сопровождаемые изумленными взглядами почтенной публики, они и добрались до «комнаты отдыха персонала», а точнее небольшой комнатке с веселыми желтыми стенами, где помещалась кухня — повариха Лидия Петровна готовила домашние обеды для сотрудников, стояло несколько столов со стульями, а в углу приткнулся слегка продавленный бежевый диван. В свободное от Лидии Петровны время сотрудники здесь пили кофе и устраивали перекуры. Дмитрий Борисович не возражал. Считалось, что это укрепляет корпоративный дух.

В настоящий момент свой корпоративный дух укрепляла молоденькая хорошенькая докторша Алла Владимировна по прозвищу «архитектор-офтальмолог», поскольку единственное, что она умела хорошо делать, так это строить глазки. О медицине девушка имела самое приблизительное представление, примерно на уровне бабульки — давней и прилежной читательницы занимательного журнала «Здоровье».

Выгнать красавицу с треском было невозможно, поскольку она являлась протеже самого главного хозяина «Глаза-Алмаза». Приходилось только удивляться, зачем ей вообще понадобилось получить далеко не самое простое медицинское образование. Не проще ли было отправиться в актрисы или дизайнеры интерьеров? По крайней мере, никто не пострадает! Впрочем, барышня была вполне добродушная, охотно выполняла несложные поручения сослуживцев — съездить там куда-нибудь с очередным отчетом, организовать празднование Нового года, сводить в театр или клуб двух командированных из Иркутска…Ещё ей поручали проводить нехитрые обследования первичных больных — если не хватало квалифицированной медсестры. Аллочка была очень аккуратна, к порученному делу относилась добросовестно и, слава Богу, никогда не пробовала трактовать полученные результаты.

В самом начале своей работы умная Аллочка умудрилась не моргнув глазом сообщить пациентке — молодой даме в модных очках, хозяйке крупной туристической фирмы, пришедшей просто на всякий случай проверить зрение, что у той стремительно развивается дистрофия сетчатки глаза, предсказала скорую и полную слепоту и порекомендовала срочную и дорогостоящую операцию. Даму, близкую к коматозному состоянию, откачивали всем коллективом, даже уборщица тетя Шура носилась как ошпаренная. Мите и Аде стоило большого труда успокоить пострадавшую при столкновении с юным гением от медицины, а также уверить ее в более чем приличном состоянии органов зрения и отсутствии всякой необходимости в хирургическом вмешательстве.

Аллочка бурно раскаивалась в содеянном, просила прощения и с тех пор — ни-ни! Зареклась! Никакой самодеятельности!

— Ариадна Александровна, вы будете кофе? Я только что сварила, тут еще вам хватит, — заулыбалась девушка при виде строгой начальницы — все у нее тут были начальники, кроме, может, только тети Шуры. — Да, и вот пирожные, угощайтесь, — рядом с ее домом располагалась французская кондитерская, и Аллочка с удовольствием кормила предательски вкусной выпечкой своих коллег.

Но тут в комнату вслед за Адой вошел Юра. Увидав, в каком виде появился племянник заместительницы главврача, Алла громко и неинтеллигентно ойкнула и прикрыла пухлый ротик ладошкой.

Ада легонько кивнула ей на дверь, и девушка пулей вылетела в коридор.

Громко хлопнула дверь. Юра, прежде находившийся в некой прострации, от стука вздрогнул и заозирался.

— Садись, — с каменным спокойствием сказала Ада. Это был ее фирменный стиль: чем сильнее стресс и больше неприятности — тем хладнокровнее и невозмутимее становилась она. Эмоции позволительны лишь тогда, когда ничего смертельного не происходит, считала Ада. А вот если случается нечто чрезвычайное, то тут уж не до чуйств-с, думать надо, а не биться в чечетке.