Обманный Дом - [85]

Лизбет поняла не все из того, о чем говорил Человек в Черном, но подошла поближе к женщине и прошептала:

– Сара? Это ты?

– Это… я, – ответило существо, кривя губы под немыслимыми углами.

– Тебе… больно?

– Мне… хорошо, – ответило существо. Голос смутно напоминал голос Сары, но к нему примешивался скрип несмазанных дверных петель.

Лизбет с трудом удерживалась от слез.

– Мне… хорошо, – повторило существо. – Я помню… летний день… когда ты, я и Картер… устроили пикник… под деревьями… как вы тогда… улыбались…

Как ни страдала Лизбет все эти годы, это оказалось выше ее сил. Анархисты смогли изуродовать единственного человека, которого она любила больше всех на свете! Лизбет все-таки не заплакала, но, содрогаясь, упала к ногам Сары.

– Я ненавижу тебя! – хрипло крикнула она Человеку в Черном.

– Можешь ненавидеть, но теперь ты должна поверить в то, что никогда не вернешься к прежней жизни. Мы изменяем мир. И когда мы завершим наш труд, ничто не останется таким, каким было раньше. Только не думай, что в новом мире тебе станет лучше: тебя всегда и везде ждет только отчаяние. И все же я предлагаю тебе сделку. Когда мы с тобой виделись в последний раз, я спросил тебя, не знаешь ли ты, куда подевался Краеугольный Камень. Ты подумала об этом?

– Я не знаю, где он, – ответила Лизбет, гадая, почему Человек в Черном все время спрашивает ее об этом.

– Я хочу, чтобы ты как следует задумалась и постаралась определить, где он находится. Если ты сделаешь это и если мы найдем его, то я верну Саре ее истинное обличье. Остальные останутся такими, какими ты их видишь сейчас.

Лизбет растерялась. Она была готова согласиться, но ей ничего не приходило в голову. Наконец она в отчаянии проговорила:

– Быть может, он на чердаке?

– Ты уверена?

– Нет. Это всего лишь догадка.

– Прекрасно. Теперь ты вернешься к себе. Если у тебя появятся еще какие-нибудь догадки, ты должна будешь немедленно сообщить нам. – Человек в Черном повернулся к своим приспешникам. – Обыщите чердаки, и пусть Фонарщик и Часовщик приступят к выполнению своих обязанностей.

Анархисты вывели Лизбет за двустворчатую дверь, ведущую во Внутренние Покои, и заперли замок. Лизбет опрометью бросилась в огороженный каменной стеной сад. Выращиваемые ею тернии, заполонившие дом, начали расти здесь. Их корни стали толстыми и переплелись, образовав лабиринт, ходить по которому умела только Лизбет. Девушка торопливо пробиралась между ними, пока не оказалась в самой середине сада. Здесь она, вся дрожа, остановилась. Ветви, толстые, как столбы, стремились ввысь, образуя нечто вроде колючей беседки, куполом накрывавшей стены, а потом устремлялись к дому.

Лизбет не плакала. Она дрожала и скулила, как раненый щенок, подвывала и стонала. С трудом отыскав клочок сырой земли под хищными колючими стеблями, она припала к земле.

– Ах, Сара, – бормотала Лизбет. – Это все из-за меня! Они украли тебя из-за меня! Как это жутко! Это так немыслимо жутко!

Стеная и проклиная себя, Лизбет сама не заметила, как уснула страшным, черным сном. Ей снились Сара, Чант и Енох, марширующие по залам в ногу, – три угловатых чудища.

Картер в отчаянии смотрел на то, как Пес-Хаос треплет его дорожный мешок и пожирает припасы. Сейчас ему вряд ли стоило переживать о своих вещах, и все же почему-то ему было безумно жаль и старых одеял, и потрепанного мешка. Но на самом деле страшнее всего утрата фонаря. Он многое бы отдал за то, чтобы вернуть фонарь, но теперь тот валялся, разбитый, на ониксовых плитах у стены.

Картер в тоске отвернулся и стал шарить по карманам. В конце концов он обнаружил коробок, а в нем – четыре спички.

Чиркнув спичкой, он увидел, что попал в крошечную каморку с голыми стенами и дощатым полом. Он быстро прошел к двери и, открыв ее, обнаружил узкую лестницу. Вдоль стены вился колючий стебель толщиной в два дюйма.

Спичка погасла, и Картер снова остался в темноте. Правда, теперь он мог спуститься вниз по лестнице. Он обнажил Меч-Молнию, но тот испускал еле заметное свечение. Казалось, сила волшебного клинка иссякла, стоило Картеру попасть внутрь Обманного Дома. Он убрал меч в ножны и стал спускаться вниз на ощупь, стараясь держаться подальше от острых шипов.

Попади он в такую кромешную тьму раньше, он бы не совладал со страхом. Теперь он уже не так боялся темноты, но все же страх перед ней естественен для каждого живого человека. Здесь же царил непроницаемый мрак, беспросветный. Лестница по спирали уходила вниз. Звук его шагов разносился глуховатым эхом. Картер держался одной рукой за перила, подслеповато моргал, изнуренный тем, что не, видит ровным счетом ничего на многие мили вокруг.

Острый шип уколол его плечо, и он очнулся. Видимо, тернии ухитрились перекинуться от правой стены к левой. Картер поднес руку к лицу и отсосал кровь из ранки, пошарил другой рукой в поисках перил – и снова укололся. Теперь колючие стебли окружали его со всех сторон. На миг Картер ощутил полную беспомощность. Он уклонился влево, нагнулся и, нащупав перила ниже колючек, двинулся вперед, но сумел одолеть всего шесть ступеней – тернии снова преградили ему путь. Пришлось вернуться и долго искать правые перила. Так Картер и продвигался, все сильнее злясь на противные шипы, то и дело коловшие и царапавшие его. Ему уже начало казаться, что эта лестница не кончится никогда. Он ругал себя за то, что не догадался с самого начала считать ступеньки.