Обманный Дом - [39]

– В таком случае я отправлю вестового к сержанту Седжеру, – заключил Глис.

– Он не обрадуется, – буркнул Грегори. – Они, наверное, только-только встали лагерем.

– Да нет, Седжер будет в восторге, – заверил его Глис. – Он молод и пока мечтает о сражениях, чести и славе. Может, правда, скоро изменить свое мнение на сей счет. Герцогиня, не могли бы вы и маршал подготовить своих людей? Барон Спрайдель, если бы ваши люди согласились отправиться с нами, мы бы держали их в тылу в качестве резерва.

– Если так, они пойдут, – ответил Спрайдель. – Воины они неопытные, но не трусы, это уж точно, им бы только конкретно показать, где встать и что делать. – Он свирепо усмехнулся. – Ну а после битвы мы, глядишь, и полы натрем.

– Мои сородичи разбежались, – сказал Меводин. – Но я направлю их на восток, и тогда мы, словно копье, пронзим самое сердце Катакомб.

Покуда горят газовые светильники, день или ночь в Высоком Доме – совершенно все равно. Поэтому нет никакого смысла в том, чтобы оттягивать сражение до утра. Картер стоял на балконе, выходящем на Миддлкорт, и сокрушался по поводу того, как изуродован Наллевуат. Там, где некогда сверху лился свет, где к затянутому легкой дымкой потолку вздымались девственные леса, теперь стояли голые стены с тускло горящими светильниками. Прежний лес теперь стал лесом светотеней в зале, погруженном во тьму. Картер гадал, сумеет ли отличить друзей от врагов в такой темноте.

Войска встали лагерем в главном переходе, ведущем от Миддл-корта к Длинному Коридору. Солдатам даже удалось поспать с часу до трех ночи. Затем все были разбужены известием дозорных о приближении гнолингов.

Картер сжимал в руке пистоль с перламутровой рукояткой – оружие однократного действия, но гораздо более мощное, чем то, что когда-либо создавал мистер Кольт. Пуля, выпущенная из этого пистоля, могла проделать шестидюймовую дырку в гнолинге или человеке, а отдача после выстрела была настолько велика, что держать пистоль следовало двумя руками. Кроме того, Картер был вооружен четырехфутовой пикой с широкими резными гардами, предназначенной для обороны от нападающего гнолинга. Рядом с Картером стоял Глис с горсткой гвардейцев. Спрайдель сидел на стуле. Он раскачивался и что-то негромко напевал.

К ним подошел солдат в синей робе пожарных с элементами защиты: стальным нагрудником, поножью на одной ноге, в помятом шлеме. Единственным его оружием был тяжелый жезл.

– Гнолинги идут, – доложил он Глису и указал в сторону коридора, ведущего к залу. В свете фонарей сверкнули глаза, погасли, сверкнули снова, послышались негромкие скрипы, утробное рычание, топот ног гнолингов, а затем появились тени, более темные, чем ночные – силуэты зверей.

Глис взглянул на Картера. Тот мрачно кивнул.

– Приготовьтесь стрелять по моей команде, – сказал капитан лейтенанту.

– Для начала я хочу сделать кое-что, чтобы припугнуть их, – проговорил Картер.

Он выпрямился, вызвал в мыслях Семь Слов Власти, дал им взметнуться ввысь словно столпу пламени. Буквы, слагавшие слова, полыхали жаром. И когда нужное Слово предстало перед мысленным взором Картера, прочное и яркое, словно до блеска начищенная медь, он с усилием произнес его:

– Рамуррин!

Зал сотрясся. Изумленные возгласы людей эхом отозвались воплями зверей из коридора.

Солдат, стоявший рядом с Глисом, предупреждающе вскрикнул в то самое мгновение, когда чуть ниже локтя Картера послышалось негромкое шипение. Картер обернулся как раз вовремя и увидел, как прямо у него на глазах тот пожарный, что принес весть о приближении гнолингов, преобразился в чудовище-многоножку с волчьей головой, десятью когтями на каждой лапе, страшной, вспененной от злобы пастью. Зверь прыгнул, Картер отступил, чуть не упал, выронил пику, ухватился за поручень балкона и едва не перевалился через него. Чудом он сумел поднять пистоль и выстрелить, хотя, по идее, чудовище должно было обрушиться на него, не дав ему прицелиться.

Сверкнули когти и клыки, но полыхнула ослепительная вспышка, и лейтенант бросился в просвет между Хозяином и гнолингом. Лейтенант вскрикнул, прогремели выстрелы, гнолинг, обмякнув, рухнул на пол. Его кровь залила ковер, а когти еще дергались на груди отважного лейтенанта.

Как только гнолинг окончательно затих, Картер подошел к лежащему на полу лейтенанту. Он был тяжело ранен. Когти гнолинга проткнули прочнейший перламутровый нагрудник. Несколько гвардейцев пытались остановить кровотечение, но Картер понимал, что это бесполезно: он в ужасе смотрел на стекленеющие глаза смельчака, чья рука еще сжимала запястье Хозяина.

– Он спас мне жизнь, – еле слышно вымолвил Картер.

– Его звали Руперт, – сказал Глис. – Мой земляк, из Эйлириума. Я знаком с его родителями. Вы ранены? Картер осмотрел себя.

– Нет. Только ушибся.

– Что за слово вы произнесли?

– Это было Слово Надежды, уничтожающее отчаяние и смятение. Против него бессильны обман и иллюзии. Я хотел узнать, не сможет ли оно лишить гнолингов человеческого обличья. Мне и в голову не пришло, что один из них может находиться совсем близко.

– Это Слово спасло вам жизнь, – сказал Глис. – Можно не сомневаться, этот мерзавец намеревался убить вас. Еще миг и было бы слишком поздно.