Обмани смерть - [28]

— Адресок, моего «крестника» через своего свояка узнать сможешь? И вообще всё, что можно.

— Наверно, — осторожно ответил Сенцов, — только зачем тебе?

Андрей промолчал. Сенцов дальше не спрашивал. Все ясно. Выпил, закусил, недобро зло оскалился:

— Чё командир война видать ещё не закончена, да? Не сдаемся пока? Ладно капитан годится, я с тобой, поквитаемся.

— Не мы войну продолжаем, — невесело ответил Андрей, — только твоё дело своих детей растить. Узнай что надо, дальше я сам.

Он встретил его ночью у подъезда высотного дома. Профессиональный убийца шел в свою только что купленную новую квартиру и беззаботно посвистывал. Кольцов вышел из тени гаража и пошел ему навстречу. Киллер почуял угрозу, остановился и недобро смотрел на приближающегося к нему человека. Кольцов дал ему возможность выхватить пистолет, а потом вскинул свою руку с зажатым в ней револьвером. Выстрел, выстрел, старый наган не дал осечки. Капитан Кольцов развернулся и ушел, на дороге его ждал транспорт, управлял им Сенцов.

Ночью когда он в тяжелом полусне ворочался на койке в своей келье, они пришли последний раз. Его убитые солдаты как на плацу построились в шеренгу, и по одному выходя из нее, строевым приемом «оружие положить» складывали перед ним автоматы, а потом вытянувшись и отдав честь, уходили. Остался только один и совсем не солдат. Высокий сухощавый одетый в поношенную хламиду молодой длинноволосый и бородатый мужчина, с грустью смотрел на Кольцова и слезы текли по его щекам. «Не плачь Господи! — крикнул ему Андрей, — я не покину Тебя».

Утром зайдя к нему в келью игумен попросил Андрея покинуть монастырь. Он не о чём не спрашивал, а игумен ничего не объяснял. Несколько месяцев Андрей жил и работал на пасеке у Сенцова. Потом уехал. Далеко, далеко уехал, но от себя не уедешь.

С Петром он познакомился когда покупал дом. Продавец получивший домик по наследству выдал адвокату доверенность и тот занимался оформлением и регистрацией сделки. Желчный и неприятный тип, так для себя определил Андрей этого человека. Пока в офисе Андрей внимательно читал текст договора, адвокат сидя за столом и крутясь на дорогом кожаном кресле, отвечая собеседнику по сотовому телефону раздраженно говорил:

— … засунь своё ветеранское удостоверение промеж ягодиц, а дальше с ним по всем кабинетам ползай пока не сдохнешь. Участники ВОВ уже почти все поумирали, а квартир так и не получили, ты то куда лезешь? Льготная очередь? Ты в ней уже до седых волос на яйцах стоишь, вот и дальше стой! Мудак! Я тебе когда еще говорил, что ты хрен чего получишь! Как ты был придурком так им и остался. Поплачь мне ещё, ну поплачь… я тебя пожалею, бляхой по жопе. И сам пошёл, куда меня послал. Всё, всё, я сказал, на связи.

Андрей почувствовал как в нём от хамского тона этого сытого и наглого ничтожества поднимается волна глухого раздражения.

— Вы могли бы с ветеранами и повежливее разговаривать, — еще сдерживаясь заметил Кольцов.

— А ты кто такой чтобы меня учить? — с холодным пренебрежением перейдя на «ты», спросил адвокат, — читаешь договор? Вот и читай! А в чужие дела не лезь.

— Пока ты козел, — бросив бумагу на стол и встав со стула, заметно побледнев сказал Андрей, — в институте задницу по аудиториям протирал, эти ребята воевали. Небось попал бы туда, так сразу бы обосрался, а тут герой, эх дать бы тебе по морде…

— Так зачем же дело стало? — со злой насмешкой поинтересовался адвокат, — Рискни!

— Так ты сразу к лягавым жаловаться побежишь, — разминая пальцы рук презрительно ответил Андрей.

— Конечно побегу, — ухмыльнулся тот, — зря что ли учился? Засужу тебя, деньги твои все по закону отберу. А вот учился я не в институте, а в университете, тут ты не угадал. А в остальном прав, обсерался я на службе и не раз, снабжали нас хреново, жрали что достанем, вот животиками и маялись. Этот который звонил, со мной в одной части служил, так вот его аккурат с дизентерией и подозрением на брюшной тиф в Кабул на обследование и лечение отправили, а пока он в госпитале с очка не слазил, у нас от роты половина осталась.

— Так ты… — растерянно начал Андрей, но не закончил вопрос, адвокат его прервал.

— Я же сказал, — насмешливо разглядывая Андрея, заметил адвокат, — не лезь в чужие дела. На войне того кто лезет куда его не посылали первым убивают.

— На войне, — глухо повторил Андрей.

Потом они разговорились, а затем время от времени встречались в кафе «Хохма». Не друзья, даже не приятели, просто знакомые. О войне по молчаливому уговору не говорили. Кольцов быстро понял, что и у этого человека есть за душой, что-то такое, о чём тяжело вспоминать и лучше не ковыряться руками в ранах чужой памяти.

А сегодня Петр его удивил, вечером приехал к нему, а за ним из машины вышла тоненькая, бледненькая, русоволосая девушка. Андрей сразу заметил, что лицо у неё как заморожено.

— Вот расстрига батюшка, — войдя к нему в дом, желчно сказал Петр, — привез к тебе душу мятущуюся, для покаяния и утешения. Поведай ей почем на войне милосердие. И как приходится за него расплачиваться.

— Ты о чём это? — не закончив накрывать стол скатертью, настороженно спросил Андрей.