Обман зрения - [13]

На улице уже смеркалось, и мне вдруг стало грустно. «Вот я иду домой, держа под мышкой целую молодую жизнь, от которой, несмотря на все ее привилегии, осталось лишь несколько сенсационных статей в газете», — невесело думала я.

Мне вдруг вспомнился человеческий скелет, одетый в атласное свадебное платье, который я как-то увидела в витрине мексиканского магазинчика на Третьей авеню, тогда я как зачарованная смотрела на кружевную фату, наброшенную на голый осклабившийся череп.

Меня всю жизнь мучили мысли о смерти. Я часто думала, что бы со мной стало, не будь у меня моего ремесла. Лишенная семьи, мужа и детей и тем самым оторванная от мира, я могла бы не устоять перед искушением покончить с собой. От падения в пропасть меня уберегала лишь вера в спасительную силу искусства, которая, подобно узкой тропинке, вела меня через непроходимые чащи бытия. А Кассандра? Во что верила она? Какой была на самом деле? Жертвой обстоятельств или своих собственных темных инстинктов?

Придя домой, я обнаружила у двери горшок с белым нарциссом, к которому была прикреплена записка: «Искусство — сообщник любви. Желаю успешной работы. Фрэнсис Гриффин».

Как это понимать? «Искусство — сообщник любви». Что она хотела этим сказать? Я внесла цветок в квартиру и поставила на кухонный стол, где обычно готовила ужин для себя и Браша. Жест миссис Гриффин не вызывал у меня доверия. Что это было: просто знак внимания или первый шаг на пути совращения? Я насторожилась.

Подобно солнцу в созданной ею планетарной системе, Фрэнсис Гриффин мощно притягивала людей на свою орбиту. Весь вопрос был в том, зачем ей понадобилось создавать о себе хорошее впечатление. Я же была для нее всего лишь очередным наемным работником. Во всем этом было что-то странное. Я смотрела на цветок, пытаясь понять, что за ним скрывается. Распознавать маскировку — часть моей профессии.

Ночью, лежа в постели рядом со свернувшимся клубочком Брашем, я просмотрела все статьи об убийстве более внимательно. Там было много неясного, и тем не менее, перечитав их пару раз, я получила некоторое представление о весьма интересной жизни Кассандры Гриффин.

На первый взгляд Кассандра вела жизнь, обычную для представительницы высшего класса: закрытая частная школа, выпускной бал, колледж. В некоторых статьях упоминалось, что она прекрасно рисовала и ездила верхом, но и это были лишь атрибуты светской жизни. Я заметила, что ее никогда не называли по фамилии мужа, а только Кассандрой Гриффин. Газеты писали, что ее муж, Роберто Мади, был инструктором по горным лыжам, но никаких сведений о его происхождении и семье я не нашла. Вероятно, родители Кассандры не считали этот брак удачным, иначе Фрэнсис, известная своей любовью ко всякого рода празднествам и вечеринкам, отметила бы такое событие с подобающим размахом.

Что касается убийства, то здесь было много непонятного — и без того весьма противоречивые показания свидетелей неоднократно менялись. В первых сообщениях говорилось, что вечер накануне убийства Кассандра провела с родителями в «Хейвене». Поужинав втроем, они рано пошли спать. По сообщениям полиции, около полуночи убийца пробрался на территорию усадьбы и залез в открытое окно комнаты, где спала молодая женщина. Проснувшись, она вскочила с постели и попыталась оказать ему сопротивление или спастись бегством. В любом случае между ними завязалась отчаянная борьба, которая кончилась тем, что он ударил ее ножом в сердце. Затем, как предполагала полиция, убийца испугался и ретировался тем же путем, каким проник в комнату — вылез в окно и, пробежав через кусты, покинул усадьбу. Учитывая тот факт, что из комнаты ничего не пропало, а на двери не было обнаружено следов взлома, такое объяснение выглядело вполне логично.

В доме находились пять человек: мистер и миссис Гриффин, Кассандра и двое слуг, которые работали у Гриффинов уже много лет. Никто ничего не видел и не слышал. Утром, когда миссис Гриффин пошла будить дочь, она обнаружила в комнате тело. Войдя в спальню, она закричала и потеряла сознание. Ничего удивительного. Какое ужасное зрелище для матери — единственный ребенок лежит на полу в луже крови, белое как полотно лицо, широко раскрытые глаза… По словам следователя, смерть наступила мгновенно. Слабое утешение.

Поглаживая Браша, я снова подумала, как могла Фрэнсис Гриффин столько лет жить в доме, где была зарезана ее дочь? Ведь ей вполне по средствам переменить жилище. Вспоминала ли она ту страшную сцену, всякий раз проходя мимо спальни Кассандры? Как могла все это выносить? Интересно, а где была эта комната? Во время сегодняшней экскурсии миссис Гриффин ни разу не упомянула о ней. Что там сейчас — индейская комната, китайская комната или комната стеклянных колокольчиков?

Я всегда считала, что место, где произошло насилие, несет на себе его печать. Убийство как бы пронзает атмосферу, и в эту дыру постоянно проникает сырой могильный холод. Интересно, в какой из комнат я в один прекрасный день почувствую этот пронизывающий сквозняк?

Некоторое время я размышляла над первыми показаниями и обнаружила в них немало противоречий. Последующие данные были более полными, но несколько отличались от первоначальных. И хотя этим разночтениям не придавалось большого значения, мне они представлялись весьма существенными.