Обман зрения - [10]

Она сделала особое ударение на слове «счастливом», словно не все ее прошлое было таким.

— Да, это вы хорошо придумали — сделать из комнат сувениры, — сказала я.

Меня и впрямь позабавила необычность этой идеи.

— Мы с мужем всегда путешествовали вместе, — продолжала она. — Когда мы поженились, я сказала ему, что у нас должно быть место, где бы мы могли собрать все, что как-то связано с нашей жизнью. Поэтому мы построили этот дом и всю жизнь заполняли его. Теперь он великоват для меня одной. Пора переезжать, но очень трудно оторваться от того, что составляло всю твою жизнь.

— А где танцевальный зал? — спросила я.

— Он не в доме. Это небольшой павильон в саду, я покажу вам его позже. Давайте сначала допьем наш чай. Расскажите мне о себе. Где вы выросли?

— В Нью-Йорке. Я здесь родилась.

— А чем занимался ваш отец?

— Он исчез, — с легким смешком сообщила я.

Но миссис Гриффин не поддержала шутку.

— Вообще-то он был врачом, — продолжила я уже более серьезно, — но я его почти не помню. Родители развелись, когда я была совсем маленькой.

— А ваша мать — она работала?

— Она преподавала музыку в небольшой частной школе.

— Ей, наверное, было трудно растить вас одной?

— Думаю, что да.

— Вы были единственным ребенком в семье?

— Да.

— Как и моя дочь, — вздохнула она. — Нелегко быть единственным ребенком, как вы считаете?

— Жизнь вообще трудна, — улыбнулась я.

— Вы были счастливы?

Вот уж поистине неожиданный вопрос.

— Никогда не думала об этом.

— А теперь думаете? — спросила Фрэнсис, пристально глядя на меня.

Я заколебалась. Какие-то странные она задавала вопросы. Как будто старалась что-то выведать.

— Мне кажется, когда становишься старше, счастье зависит оттого, как себя настроить. В какой-то момент вы просто решаете, что вполне довольны тем, что послала вам судьба.

— Все это очень хорошо, — отозвалась миссис Гриффин. — Но как тогда быть с нашими стремлениями и разочарованиями? Куда их деть — просто похоронить?

Она отвернулась и стала смотреть куда-то в пространство. Мы долго молчали.

— Какой прекрасный у вас чай.

— О, вам действительно нравится? Я очень рада, — проговорила хозяйка, выходя из транса. — Мне делают его в Лондоне по особому заказу. А теперь пора посмотреть на танцевальный зал. Он как раз напротив.

— Глядя на ваш дом, вспоминаешь сказки «Тысячи и одной ночи», — сказала я, когда мы шли через сад. — С ним, вероятно, тоже связано немало чудесных историй.

Оставив мое робкое замечание без ответа, миссис Гриффин стала давать объяснения бесстрастным голосом экскурсовода.

— Здесь раньше была целая роща, — сказала она, указывая в направлении павильона. — Для первого бала Кэсси я велела расставить по дорожкам тысячу свечей и украсить все деревья и решетки живыми цветами, а также лентами и фонариками. Мне хотелось, чтобы лес стал волшебным, как сама юность.

Вскоре из-за деревьев показался павильон. В центре открытого участка возвышалось небольшое красивое здание строгих классических форм с куполом, колоннами и широкой лестницей, плавно поднимающейся к входу. Вилла Палладио в миниатюре. Со стен свешивался мох, все пространство вокруг заросло кустарником. Было очевидно, что это здание давно заброшено.

— Сюда, пожалуйста, — пригласила меня миссис Гриффин, поднимаясь по ступеням.

Она распахнула застекленные двери, и мы вошли внутрь. Там я на минуту остановилась, чтобы охватить взглядом открывшуюся панораму. Внутренняя часть павильона представляла собой единое, ничем не разделенное пространство. Ступени широким полукругом уходили вниз, где виднелась мраморная танцевальная площадка. Вокруг нее тянулась отгороженная низкой балюстрадой галерея, где гости могли сидеть за столами или прогуливаться, наблюдая за танцующими. Для оркестра было предусмотрено специальное возвышение, а застекленные двери открывались в сад. Зал был довольно большим, но благодаря безупречным пропорциям выглядел как-то очень по-домашнему.

Стоя у входа, миссис Гриффин молча наблюдала за мной. Я обошла зал, рассматривая стены и трогая мраморные колонны, ступени и перила балюстрады. Хозяева явно не поскупились ни на материалы, ни на отделку. Снежно-белый мрамор площадки для танцев и колонн почти наверняка был привезен из Каррары. Этот знаменитый блеск не спутаешь ни с чем.

— Вам это что-нибудь говорит? — наконец спросила она меня.

— Скорее уговаривает, — ответила я со счастливой улыбкой.

— Возникли какие-нибудь идеи?

— Не меньше сотни. Вся штука в том, чтобы объединить их в одну.

— Вы правы, — согласилась она. — Очень важно выделить основной образ. Вам не кажется, что идеи подобны миражам: они возникают перед нами, как чудное видение, но как только мы пытаемся приблизиться и превратить их в реальность, они бесследно исчезают.

— К сожалению, это так.

— Воплощение идей — это такая загадка.

— Что вы имеете в виду?

— Ну, к примеру, мы можем неосознанно стремиться к любви, пока у нас не появится ребенок или любимый человек. Тогда наше представление о любви неразрывно связывается именно с этим объектом.

Я молча слушала ее рассуждения.

— Из всего этого следует, что нельзя быть аморфным — ни в жизни, ни в искусстве, ни даже при создании интерьера. Человеческие страсти требуют адекватного выражения.