Обман - [33]
— Наверно, у вас был убитый вид. И не только из-за неразберихи на вокзале.
— Да уж. Все шло — хуже некуда. А этот человек — как же он мне понравился! До чего славный! Никто никогда не проявлял ко мне такого сочувствия. А двумя часами раньше со мной случилось еще кое-что. Я была в метро, ехала на эскалаторе наверх, народу — тьма, но я никуда не спешила, и мимо меня прошагало много людей. Вдруг я заметила, что по тому же эскалатору поднимается один мой приятель — а мы с ним не виделись лет десять, — он явно спешил, и не успела я опомниться, как он взбежал наверх, и его уже было не догнать. А я стояла и смотрела ему вслед.
— И это случилось раньше.
— Да.
— Значит, вы уже были огорчены и расстроены.
— Да. И еще: как-то странно все складывается.
— Он — поляк, да?
— Нет. Американец. Мой бывший любовник. Десять лет назад. — Смеется. — И вдруг он — рядом в метро, представляете…
— Это ваш любовник в Америке?
— Нет. В Польше. Он приезжал в Польшу. Дважды. Он мнил себя поэтом и хотел найти свои «корни».
— Он американец польского происхождения?
— Нет. Американский еврей.
— То есть он искал свои еврейские корни?
— Наверно.
— Стало быть, этот случай вас слегка разбередил.
— Но это же странно, правда?
— Правда. С другой стороны, вы — ни дать ни взять — трутница. Знаете, что это значит?
— Угу.
— Достаточно искры — и вы взрываетесь. Или слетаете с катушек. То есть в случае какого-либо затруднения вы страдаете вдесятеро сильнее других. Говорят, любой человек, проживший пару недель в чужом городе, всегда немного более раним, а у вас реакция еще острее. А, вот. Трут — «любое сухое или легковоспламеняющееся вещество, которое вспыхивает от искры и либо горит, либо тлеет». А трутница — коробка с трутом. Понятно?
— Да, трутнице все понятно. У меня дома точно такой же словарь. Когда перевожу, всегда им пользуюсь. Перевод занимает у меня чуть не все время. Прихожу с работы, берусь за домашние дела, а как только уложу дочку спать, сажусь переводить. Три часа кряду. — Смеется. — Чтобы жизнь была более содержательной. Мне хочется выстроить жизнь правильно, ради какой-нибудь стоящей цели.
— Все мы, знаете ли, пытаемся жить так. Даже привилегированные жители Запада.
— То-то два дня назад, когда нас знакомили на приеме, мне почудилось, что я вас знаю.
— Возможно, мы хорошо понимаем друг друга. Впрочем, у вас судьба совсем иная. Я вам не завидую.
— Да, коммунисты стремятся облегчить жизнь всем, потому они нас и мучают. Вот где несходство.
— Над чем вы сейчас смеетесь?
— Над вами, конечно.
— Что ж, смейтесь на здоровье.
— Мне почти не доводилось общаться с евреями. Про антисемитизм ничего не знаю. Когда я появилась на свет, у меня на родине евреев уже не осталось. Я даже не могла сказать, кто еврей, а кто нет. Понятия не имела, как они выглядят. Почему, сама не знаю. Я ведь читала книги, и там, конечно, описывались евреи, но на улицах я с ними не сталкивалась. Впервые увидела на Лонг-Айленде. Мы с мужем год прожили в Америке, потом у нас родилась дочка. Муж учился. Однажды мы отправились на поезде в Манхэттен, в вагоне было тесно: люди ехали на работу. На одной из станций в вагон зашли евреи.
— Как вы это поняли?
— Муж сказал: «Глянь-ка, вон те люди — евреи. Если хочешь знать, как они выглядят, посмотри».
— Навряд ли то были правоверные иудеи.
— Нет-нет-нет. Чиновники. С портфелями.
— Евреи с портфелями.
— Ага. Странно? Ничуть.
— Конечно. Сегодня евреи с пейсами выглядят куда более странно. Что еще вы приметили, кроме портфелей?
— Волосы как у вас. Одежда как у вас, — впрочем, нет, не такая. — Смеется. — Потом я стала обращать внимание на лица.
— Но ведь у вас был любовник, тот, который искал свои корни. Его-то вы хорошенько разглядели?
— Он не сильно походил на еврея. Впрочем, да, припоминаю: кое-какие характерные черты были, вы правы. Но почему-то они не бросились мне в глаза. Слушайте, мне пора идти.
Целует ее. Она смеется:
— Это что, сантименты?
— Нет, просто жалость. — Оба смеются. — Впрочем, я целую не вас, а вашу речь. Я целую ваш английский.
— А я вас убивай. Иду сюда с бомбой.
— Да я такой же, как коммунисты. Просто стараюсь облегчить вам жизнь.
— Просто стараетесь усложнить мою речь.
— Конечно, а также выяснить, почему вы тут шныряете, шпионите за евреями.
— Ты бы лучше рассказала, что именно тебя так огорчает. Не могу я из вечера в вечер ехать домой ради такого вот ужина. Ты не разговариваешь. Не реагируешь на то, что говорю я. И выглядишь ужасно.
— Я не сплю.
— Почему? Объясни.
— Не знаю.
— Что тебя гложет?
— К тебе это отношения не имеет.
— Тогда незачем отмалчиваться. Стало быть, это все-таки имеет ко мне отношение.
— Я хочу знать… нет, не хочу я ничего знать!
— Ну, пошло-поехало. В чем дело?
— Ты ездишь не работать — ты ездишь туда трахаться! Ты там с кем-то встречаешься!
— Вот как?! Неужели?
Разражаясь слезами: — Да!
— У меня там бывает одна-единственная женщина: увы — героиня моей книги. Будь посетителей больше, я был бы только рад, но тогда ведь уже не до работы.
— Я не про твою книгу, я — про записную книжку! Ты оставил ее рядом с портфелем, а я по глупости… И зачем только я ее взяла! Я же
«Американская пастораль» — по-своему уникальный роман. Как нынешних российских депутатов закон призывает к ответу за предвыборные обещания, так Филип Рот требует ответа у Америки за посулы богатства, общественного порядка и личного благополучия, выданные ею своим гражданам в XX веке. Главный герой — Швед Лейвоу — женился на красавице «Мисс Нью-Джерси», унаследовал отцовскую фабрику и сделался владельцем старинного особняка в Олд-Римроке. Казалось бы, мечты сбылись, но однажды сусальное американское счастье разом обращается в прах…
Женщина красива, когда она уверена в себе. Она желанна, когда этого хочет. Но сколько испытаний нужно было выдержать юной богатой американке, чтобы понять главный секрет опытной женщины. Перипетии сюжета таковы, что рекомендуем не читать роман за приготовлением обеда — все равно подгорит.С не меньшим интересом вы познакомитесь и со вторым произведением, вошедшим в книгу — романом американского писателя Ф. Рота.
Блестящий новый перевод эротического романа всемирно известного американского писателя Филипа Рота, увлекательно и остроумно повествующего о сексуальных приключениях молодого человека – от маминой спальни до кушетки психоаналитика.
Его прозвали Профессором Желания. Он выстроил свою жизнь умело и тонко, не оставив в ней места скучному семейному долгу. Он с успехом бежал от глубоких привязанностей, но стремление к господству над женщиной ввергло его во власть «госпожи».
Филип Милтон Рот (Philip Milton Roth; род. 19 марта 1933) — американский писатель, автор более 25 романов, лауреат Пулитцеровской премии.„Людское клеймо“ — едва ли не лучшая книга Рота: на ее страницах отражен целый набор проблем, чрезвычайно актуальных в современном американском обществе, но не только в этом ценность романа: глубокий психологический анализ, которому автор подвергает своих героев, открывает читателю самые разные стороны человеческой натуры, самые разные виды человеческих отношений, самые разные нюансы поведения, присущие далеко не только жителям данной конкретной страны и потому интересные каждому.
Впервые в свободном доступе для скачивания настоящая книга правды о Комсомольске от советского писателя-пропагандиста Геннадия Хлебникова. «На пределе»! Документально-художественная повесть о Комсомольске в годы войны.
«Неконтролируемая мысль» — это сборник стихотворений и поэм о бытие, жизни и окружающем мире, содержащий в себе 51 поэтическое произведение. В каждом стихотворении заложена частица автора, которая очень точно передает состояние его души в момент написания конкретного стихотворения. Стихотворение — зеркало души, поэтому каждая его строка даёт читателю возможность понять душевное состояние поэта.
Рассказы в предлагаемом вниманию читателя сборнике освещают весьма актуальную сегодня тему межкультурной коммуникации в самых разных её аспектах: от особенностей любовно-романтических отношений между представителями различных культур до личных впечатлений автора от зарубежных встреч и поездок. А поскольку большинство текстов написано во время многочисленных и иногда весьма продолжительных перелётов автора, сборник так и называется «Полёт фантазии, фантазии в полёте».
Спасение духовности в человеке и обществе, сохранение нравственной памяти народа, без которой не может быть национального и просто человеческого достоинства, — главная идея романа уральской писательницы.
Перед вами грустная, а порой, даже ужасающая история воспоминаний автора о реалиях белоруской армии, в которой ему «посчастливилось» побывать. Сюжет представлен в виде коротких, отрывистых заметок, охватывающих год службы в рядах вооружённых сил Республики Беларусь. Драма о переживаниях, раздумьях и злоключениях человека, оказавшегося в агрессивно-экстремальной среде.
Эта повесть или рассказ, или монолог — называйте, как хотите — не из тех, что дружелюбна к читателю. Она не отворит мягко ворота, окунув вас в пучины некой истории. Она, скорее, грубо толкнет вас в озеро и будет наблюдать, как вы плещетесь в попытках спастись. Перед глазами — пузырьки воздуха, что вы выдыхаете, принимая в легкие все новые и новые порции воды, увлекающей на дно…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книгу, составленную Асаром Эппелем, вошли рассказы, посвященные жизни российских евреев. Среди авторов сборника Василий Аксенов, Сергей Довлатов, Людмила Петрушевская, Алексей Варламов, Сергей Юрский… Всех их — при большом разнообразии творческих методов — объединяет пристальное внимание к внутреннему миру человека, тонкое чувство стиля, талант рассказчика.
Впервые на русском языке выходит самый знаменитый роман ведущего израильского прозаика Меира Шалева. Эта книга о том поколении евреев, которое пришло из России в Палестину и превратило ее пески и болота в цветущую страну, Эрец-Исраэль. В мастерски выстроенном повествовании трагедия переплетена с иронией, русская любовь с горьким еврейским юмором, поэтический миф с грубой правдой тяжелого труда. История обитателей маленькой долины, отвоеванной у природы, вмещает огромный мир страсти и тоски, надежд и страданий, верности и боли.«Русский роман» — третье произведение Шалева, вышедшее в издательстве «Текст», после «Библии сегодня» (2000) и «В доме своем в пустыне…» (2005).
Роман «Свежо предание» — из разряда тех книг, которым пророчили публикацию лишь «через двести-триста лет». На этом параллели с «Жизнью и судьбой» Василия Гроссмана не заканчиваются: с разницей в год — тот же «Новый мир», тот же Твардовский, тот же сейф… Эпопея Гроссмана была напечатана за границей через 19 лет, в России — через 27. Роман И. Грековой увидел свет через 33 года (на родине — через 35 лет), к счастью, при жизни автора. В нем Елена Вентцель, русская женщина с немецкой фамилией, коснулась невозможного, для своего времени непроизносимого: сталинского антисемитизма.