Обман, или Охота на мачо - [5]

— Холли!

Я аж подпрыгнула:

— Что?

— Ты не могла бы хоть на секунду сосредоточиться на мне?

— Конечно, Лиззи.

В знак утешения я поглаживаю ее по руке.

— В конце концов, мы здесь ради тебя. Ты знаешь, — продолжаю я, — он так пристал, что бедная леди…

— Холли!!! Прекрати!!! — уже буквально кричит Лиззи.

— Ладно. Прости. Я вся твоя.

Мы подходим к кровати вслед за сестрой, которая задергивает занавеску и сообщает, что доктор скоро подойдет. Ждем несколько секунд, за это время я немного прихожу в себя.

Наконец я говорю:

— Лиззи, ты не возражаешь, если я похожу здесь вокруг и поищу того раненого парня? Он должен быть где-то здесь, и мне ненавистна мысль о том, что этот скользкий мерзавец возьмет надо мной верх. Я вернусь буквально через пару минут…

Лиззи нетерпеливо отмахивается, и я проскальзываю в палату.

Проходя мимо кроватей, я задаюсь вопросом, как найти человека, если не знаю ни его имени (оно не указано в моих записях), ни подробности происшествия, в которое он попал.

Вдруг я замечаю в дальнем углу полисмена в старомодной английской черно-белой униформе. У него гораздо более приветливое выражение лица, чем у его менее представительно одетого коллеги. Он сидит у кровати, закрытой занавесками, и пьет чай. Я спокойно подхожу к нему, подавляя желание издать вопль радости, который мог бы его насторожить.

Проходит десять минут, и у меня на руках вся информация, необходимая для написания отличного репортажа. Я быстро закругляю наш приятный разговор с полицейским — мой зеленоглазый друг большими шагами идет по отделению. И, судя по выражению его лица, он тоже меня заметил. Мне очень хочется показать ему два пальца, сложенные в знак победы. Но я выбегаю за дверь и затем, не скрывая улыбки, возвращаюсь к Лиззи.

— Лиззи! — зову я, находясь по эту сторону занавесок. — Я могу войти?

— Да, Холли.

Просовываю голову за занавеску и вижу Лиззи, сидящую на краю кровати и глядящую в одну точку.

— Тебя засекли?

— Нет.

Только я собралась рассказать ей о своей удаче, как вдруг занавеска отодвинулась и медсестра спросила:

— Кто из вас Холли Колшеннон?

— Я, — автоматически отвечаю, прежде чем соображаю, что к чему.

Она указывает на меня и говорит приближающемуся человеку:

— Вот пациентка.

Перед нами предстает великолепный доктор Кирпатрик.

За всю свою жизнь я никогда так не смущалась. Никогда. Душевные раны последнего часа долго будут кровоточить в моем сердце. Возможно, я даже не смогу заниматься сексом без по меньшей мере годового курса лечения.

Доктор Кирпатрик обворожителен. Кажется, я говорила, что люблю Бена, и это действительно так. Но вышесказанное не мешает мне восхищаться другими людьми и, более того, страстно желать, чтобы они оценили меня по достоинству. Знаю, это звучит красиво: доктор Кирпатрик и я обречены на то, чтобы никогда не быть вместе. Первым, что он сказал, было:

— Вы уже приходили сюда раньше, не так ли? Мне знакомо ваше имя.

Черт возьми. Медсестра смотрит на меня так, будто во мне постоянно застревают презервативы. Я заливаюсь краской и не могу произнести ни слова. К сожалению, о докторе этого нельзя было сказать.

— Не стоит смущаться. Снимайте трусы и ложитесь на кровать.

О-х-х… Я готова была убить себя. Как это унизительно! И что теперь делать моей лучшей подруге? Хороший вопрос. По-видимому, она тоже онемела от его абсолютной красоты и не была готова во всем признаться. Интересно, как далеко все могло бы зайти, если бы она не призналась?

За это время я не произнесла ни единого слова. Я смотрела на нее такими злыми глазами, будто хотела ее испепелить. Не стоит и говорить, что в эти несколько секунд наша дружба висела на волоске. Лиззи прекрасно осознала, что означает мой взгляд. Меньше всего в нем читалась просьба типа: «Ты не могла бы помочь мне забраться на кровать?», он означал только одно: «Признайся во всем сейчас же!»

Положение ухудшилось. Между мной и медсестрой разыгралась маленькая битва. Она старалась подтолкнуть меня к кровати со словами «Давайте, давайте. Доктор не может ждать целый день», и я вдруг обрела дар речи. Мое лицо все еще пылало красным. Я прорычала:

— Лиззи, скажи им все сейчас же!

В это мгновение у Лиззи вместе с совестью проявилась способность говорить, и она рассказала им, что помощь нужна не мне, а ей. Совершенно измученная, я опустилась на стул у кровати. Не каждый день медсестра пытается стянуть с тебя трусы.

Медсестра прочитала нам лекцию о вреде подобных шуток и напрасно растраченного времени врача. Она быстро переключилась на министерство здравоохранения, перед которым, как оказалось, мы с Лиззи сильно провинились. Милый доктор Кирпатрик засуетился; вероятно, он не видел такого безобразия со времен моего последнего посещения этой больницы. Конечно, нам предстоит разговор в ординаторской. Я стану участницей одной из историй, которые начинаются со слов «А помните тот день, когда…». И далее хриплый смешок.

Наконец он похлопал плачущую Лиззи по руке и сказал:

— Не все так плохо.

Было такое чувство, будто у меня в голове ревел водопад. «Нет, мсье доктор, это как раз-таки плохо. И не надо ее так похлопывать, она не заслужила поддержки».