Обман. Философско-психологический анализ - [45]

Вместе с тем для различных целей гносеологического анализа понятия индивидуального субъекта и коллективного субъекта используются в своих специфических значениях, что не исключает их взаимосвязи. Индивидуальный субъект не существует вне определенной социальной общности, он необходимо включен в социальную коммуникацию и поэтому несет в себе все основные социальные параметры (общечеловеческий, национальный, профессионально-групповой и т.д.). С другой стороны, коллективный субъект любого ранга и типа не существует вне и помимо образующих его индивидуальных субъектов, ибо познание осуществляется реальными, живыми людьми. При этом некоторые индивидуальные субъекты (например, Менделеев или Эйнштейн) способны в существенной степени формировать характеристики коллективного субъекта (ценности, принципы, цели его познавательной активности, ее результаты и т.д.).

Все это важно подчеркнуть в связи с тем, что деятельность индивидуального субъекта нередко интерпретируется весьма упрощенно; само понятие индивидуального субъекта иногда принижается, «покрывается» понятием коллективного субъекта. Многоплановость гносеологических проблем требует специфического использования в зависимости от конкретной цели исследования каждого из указанных понятий (с учетом их связи и взаимополагаемо-сти), а также более абстрактного понятия познающего субъекта, выражающего общие и существенные свойства всякого субъекта, т.е. свойства, инвариантные для индивидуального и коллективного субъектов. Такое общее понятие познающего субъекта отражает в абстрактном виде необходимую связь индивидуального и общественного в любом познавательном акте.

Выделенные выше четыре познавательные ситуации выступают в качестве условий, состояний, моментов деятельности всякого субъекта, они представлены в любом интервале его активности. Рассмотрим каждую из них в отдельности.

1.2. Знание о знании

В общих чертах данная ситуация понятна. Речь идет о том, что субъект осознает, что знает нечто о чем-то. Такое осознание, однако, включает различные способы отображения собственного знания и различные формы его оправдания. Все это многообразие способов отображения и форм оправдания пока еще далеко от общепринятой концептуальной систематизации (даже если ограничиться научным знанием, оставляя в стороне обыденное знание, знание, выражаемое средствами искусства, и др.).

Мы не будем вдаваться в анализ этих сложных вопросов и лишь проиллюстрируем нашу мысль. Одно дело, когда я вижу цветущий перед моим окном куст сирени и осознаю адекватность отображения этого объекта. Здесь отображение знания, данного мне в форме чувственного образа, и его оправдание совершаются, как правило, на интуитивном уровне. Другое дело, мое знание о моем знании структуры атома урана или, скажем, закономерностей биологической эволюции. В таких случаях осознание и оправдание моего знания предполагает различные формы теоретической рефлексии, специальное обоснование основных положений, а зачастую и логико-методологический анализ их предпосылок, практическую проверку и т.д. На уровне коллективного субъекта знание о знании выступает (если речь идет о научном знании) как результат обоснования, доказательства, практического подтверждения, как осознание то£0, что оно удовлетворяет принятым в данном сообществе теоретическим и практическим критериям, нормативам, ценностным установкам.

Безусловно, способы отображения и оправдания наличного знания существенно варьируют в зависимости от характера этого знания: эмпирического или теоретического. К тому же в реальном процессе познания эмпирическое и теоретическое обнаруживают весьма сложные и многообразные отношения. Здесь нет возможности анализировать эти вопросы, как и особенности интересующей нас познавательной ситуации применительно к обыденному знанию. Поэтому мы ограничимся далее лишь общим планом ее рассмотрения в рамках научного познания.

Отображение и оправдание знания включают в себя осознание его относительности и системной обусловленности. Это означает ту или иную степень понимания исторической ограниченности данного знания в смысле глубины и основательности отображения в нем соответствующего объекта, понимание его ограниченности в смысле его адекватности лишь в рамках определенной предметной области и, наконец, понимание зависимости данного знания от других знаний, а в пределе - от всей системы научного знания, что служит также постоянно действующим фактором его ограничения (т.е. уточнения, конкретизации, изменения сферы его приложения).

Таким образом, знание о данном знании предполагает отображение его границы, а тем самым и соотнесение с категорией незнания, которая в рассматриваемой ситуации часто фигурирует лишь неявно. Основательность знания о данном знании связана с выявлением этого диалектического противоречия.

Граница знания осмысливается обычно в двух планах -экстенсивном и интенсивном. Первый из них выражает допустимую сферу приложения данного знания, за пределами которой оно равносильно незнанию (скажем, знание о структуре атома не имеет никакого отношения к знанию закономерностей развития экономики, оно обладает, так сказать, нулевой степенью отображения экономического развития). Второй план выражает наличный предел «глубины» отражения действительности, достигнутый в данном знании. Хотя этот предел носит конкретно-исторический характер, «передвигается», он всегда существует, и за ним лежит неизвестное, область незнания.