Облачно, возможны косатки - [14]

С пойманной самкой-подростком на борту судно полным ходом двинулось в Авачинскую губу, где был установлен плавучий вольер для пленницы. Несколько дней ее держали там, готовясь к отправке, и пытались кормить рыбой, но косатка наотрез отказывалась от еды и только кружила взад-вперед по вольеру. Одиночество для рыбоядной косатки – сильнейший стресс, ведь они всю жизнь проводят в компании ближайших родственников.

Все эти дни, что косатка провела в неволе, я не могла перестать думать о ней. Я представляла себе, как она мечется в вольере, не в силах понять, что за кошмар с ней происходит, представляла себе ее страх и отчаяние. Хуже всего было то, что всего лишь месяц назад мы наблюдали, как этот подросток радостно плавает, охотится и играет в кругу семьи, не подозревая, какая жуткая судьба его ожидает. Мы не сумели защитить наших косаток от отлова и ничем не могли помочь пленнице – у нас не было ни связей, ни опыта публичных кампаний, и все, что мы были в силах сделать, – это писать о происходящем на нашем сайте, который посещали от силы десяток человек в день.

В начале октября косатку самолетом перевезли через всю страну в Утришский дельфинарий на Черном море и поместили в бассейн, в котором ветеринарам было проще проводить с ней различные процедуры, чем в плавучем вольере в Авачинской губе, – ей делали инъекции, чтобы поддержать иммунитет и предотвратить обезвоживание, и пытались насильно кормить. Но ничто не помогало – пару дней спустя косатка стала проявлять явные признаки болезни: меньше двигалась, зависала на поверхности, дышала с трудом. Девятнадцатого октября она умерла, проведя в неволе меньше месяца. Причину смерти определили как «пневмония».

Первый отлов косатки в России вызвал большой резонанс за рубежом – письма от природоохранных организаций и известных людей ворохом посыпались в Утришский дельфинарий и в Министерство природных ресурсов (впрочем, все они получили в ответ обычные чиновничьи отписки). А вот у нас в стране это событие было встречено полным игнором со стороны как журналистов, так и природоохранников. Единственным публичным источником, где освещалось происходящее, был сайт нашего проекта, а единственными русскими, кроме нас, кого это хоть немного волновало, был десяток разбросанных по стране фанатов косаток, общавшихся на нашем форуме. Ни одна природоохранная организация – а они в те годы работали в России очень активно, еще не задавленные шпиономанией и законом об иностранных агентах, – не обратила на это событие ни малейшего внимания. Даже российские отделения крупных зарубежных организаций – WWF и Гринпис – хранили гробовое молчание, и лишь Мария Воронцова из IFAW направила запрос в Госкомрыболовство.

Первый опыт окончился неудачей, но Утришский дельфинарий был твердо намерен продолжать попытки. Однако вскоре компании стало не до косаток – она попала в серьезный переплет. Некая фирма обратилась к Л. М. Мухаметову с предложением о совместном строительстве в Москве большого дельфинария и гостиницы при нем. Предполагалось, что бассейн отойдет в собственность Утришского дельфинария, а гостиницу передадут инвесторам. Но в процессе подготовки проекта фирма потребовала подписать договор на продажу доли Мухаметова в Утришском дельфинарии в качестве залога передачи гостиницы инвестору. Согласно устной договоренности это была просто формальность, но, после того как договоры были подписаны и две трети собственности уставного капитала дельфинария оказалось под контролем фирмы, предыдущих владельцев попросту выгнали. В нескольких принадлежавших Мухаметову дельфинариях в разных городах страны объявились крепкие ребята, которые доходчиво объяснили тренерам, что они теперь работают на нового директора – или убираются прочь. Дельфинам такого выбора не предоставили, и в ходе развернувшейся борьбы некоторые из них погибли (отчего, так толком и неизвестно – старые владельцы винили новых, а новые старых). Через несколько лет хождений по судам Мухаметову удалось вернуть часть имущества и животных, но часть так и осталась у новых владельцев.

Во всей этой истории был только один положительный момент – косаток надолго оставили в покое. Лишь много лет спустя к ним обратятся взоры тех самых предпринимателей, что предложили Мухаметову злополучную сделку. К тому времени они подомнут под себя бизнес по отлову и продаже белух. Но это случится значительно позже, и речь об этом пойдет в другой главе.

Язык косаток

Биологи долгое время строили догадки относительно невероятно сложного языка косаток, они даже выявили определенные группы, «разговаривающие» на одном диалекте, однако им никак не удавалось понять значение этих звуков, разве что разделить их на относящиеся к «охоте», «опасности» и «социальному поведению». Однако, будь у них переводчик, они услышали бы примерно следующее:

– Эй, Кевин, рыба!

– О, рыба! Люблю рыбу!

– Смотри, Кевин, рыба!

– Мммм, рыба…

– Так, Кевин, дуй туда, во впадину, сделай вид, что поворачиваешь налево, сам метнись вправо, вдарь по косяку, и будет нам рыба!

– Кто-то сказал «рыба»?

– Да, рыба. Сюда, Кевин!