Облачно, с прояснениями - [28]

Подрастали дети, старились старики, потом старики уходили навсегда, и дети в свой черед становились стариками, а им на смену приходили новые жители планеты…

Иной раз казалось, будто безостановочно вскипают гигантские волны, одна за другой, и на гребне каждой бесчисленные скопища людей, промелькнут и скроются, и уже не видать никого, но вот уже спешит вслед другая волна, и на ней новые обитатели, и тоже скрываются в огромном водовороте, и снова волны догоняют друг друга. И каждый человек, как бы коротки ни были его годы, считает себя значительным, самым изо всех важным и вечным…

Тогда ее пронзало вдруг острое чувство жалости ко всему живущему на земле, с первого своего дня обреченному уйти навеки, и пусть этот самый миг наступит не скоро, когда-нибудь, но он же все равно наступит.

Как бы удивились, должно быть, те, кто знал Лидию Ивановну, работал с нею на фабрике или жил в одной квартире, если бы стали известны ее затаенные мысли.

Многие годы подряд Лидия Ивановна жила в коммунальной квартире неподалеку от фабрики, на Грузинском валу. Дом был двухэтажный, с виду уютный, окруженный двором, во дворе росли лопухи, крапива и вдоль забора — акация. По весне акация начинала цвести, кошки преотчаянно орали на крыше, ветер раздувал легкие занавески в открытых окнах дома, где вечерами сияли различных цветов абажуры, освещая двор с нежной, по-весеннему трогательно чистой, еще не замутненной травой. Весна стремительно переходила в лето, оборачиваясь жарой, пылью, осевшей на лопухах и акации, медленно вянущей травой, но в комнатах дома было прохладно, стены были крепкие, очень толстые, не теперешней кладки.

«Типичный старомосковский особняк, — определила Зина, когда впервые пришла к Лидии Ивановне. — Про такие вот особняки писали и Тургенев, и Чехов, и Гиляровский…»

Несколько раз на фабрике предлагали Лидии Ивановне переехать в новый дом с центральным отоплением и всеми удобствами, но Лидия Ивановна отнекивалась: родилась в этом самом особняке, всю жизнь прожила в нем и надеется там же окончить свои дни. В конце концов, недаром же говорят: привычка — вторая натура.

Но внезапно в один прекрасный день дом на Грузинском валу решено было поставить на капитальный ремонт и всех жильцов переселить в Мневники: там, на берегу Москвы-реки, выросли три красных пятиэтажных дома, их так и называли «аварийки», потому что в них селили людей, переехавших из-за пожара, ремонта или еще какой-нибудь неожиданно случившейся аварии.

Всем жильцам дали отдельные квартиры. Лидии Ивановне досталась однокомнатная — большая, светлая комната, крохотная кухонька, ванная, коридорчик, все чистенькое, свежее, окрашенное веселой клеевой краской нежно-бирюзового цвета; солнце с раннего утра глядело в комнату, потом переходило на кухню, на хорошо отциклеванном полу золотилась мельчайшими пылинками длинная солнечная полоса.

Кажется — живи и радуйся! Так нет!

Лидия Ивановна вдруг поняла, что не может без своей коммуналки, без привычного шума в коридоре, без телефона, который, кажется, уже охрип, звоня беспрерывно, но никто из жильцов не подходит, каждый надеется на другого.

Когда-то жильцы единодушно выбрали Лидию Ивановну ответственной по квартире. В глубине души она не могла не гордиться этим званием. Раз в месяц вывешивала на стене в коридоре написанные от руки «Правила совместного проживания»:

«Не включать радио и других музыкальных инструментов раньше восьми утра», «Не говорить по телефону позднее одиннадцати вечера», «Сознательно относиться к местам общего пользования», «Регулярно следить за порядком и чистотой», «Ежедневно выносить помойное ведро» и так далее в том же духе.

Как-то Зина, зайдя к Лидии Ивановне, прочитала эти самые «Правила» и, не скрываясь, расхохоталась.

— Что значит «сознательно относиться к местам общего пользования»? — спросила. — Как это вы понимаете, тетя Лида?

— Тебе этого не понять, — ответила Лидия Ивановна. — Живешь в отдельной квартире, сама себе и бабушка и внучка.

— В отдельной квартире я живу, сами знаете, около четырех лет, — сказала Зина, — но, честное слово, сроду такого не приходилось читать. Какой дурак это все выдумал?

Лидия Ивановна хотела было обидеться, но врожденное чувство юмора победило, и она ответила сравнительно невозмутимо:

— Дурак вот он, перед тобой…

Засмеялась от души, увидев, как непритворно смутилась Зина, вся так и вспыхнула, будто кинулся ей в самое лицо близкий огонь.

Однако Лидия Ивановна продолжала и дальше вывешивать на стене свои «Правила». Квартира была многонаселенной, очень шумной, но жильцы старались выполнять правила совместного проживания прежде всего, может быть, потому, что знали неподкупную справедливость Лидии Ивановны.

И вот она очутилась одна, в отдельной квартире. Здесь было тихо, пусто, сверкали чистотой стены — и ни одного соседа в пределах видимости. Все бывшие соседи разместились неподалеку от Лидии Ивановны, но все-таки уже ускользнув от ее взыскующих глаз, в своих изолированных друг от друга обителях.

Зина Вершилова удивлялась:

— Неужели вам скучно, тетя Лида?

— А ты как думаешь?

— Не знаю. Я вот, как переехала в отдельную квартиру, просто не нарадуюсь! Подумать только, все свое, никто не шебаршит под носом, не ругается, не пристает с разговорами.