Обитель зла - [17]

Эльза сидела за столом перед своим гороховым супом и с отвращением смотрела в тарелку, словно там кишели черви. Когда Фрэнки, уже одетый, вошел в комнату и уселся за стол, она схватила маленького игрушечного жирафа и принялась размешивать им суп. Она измазала игрушку полностью, облизала ее, а потом запустила жирафом в свою тарелку, так что брызги супа попали на ковер и в чашку Фрэнки. Сара ничего не сказала, она к этому привыкла. Она вытерла салфеткой все, что смогла, и подняла Эльзу со стула.

– Иди играй, – сказала она. – Если тебе невкусно, не хочется есть, то здесь тебе делать нечего.

Эльза со скоростью молнии унеслась в свою комнату.

– Сегодня Троица, – сказала Сара Фрэнки, который читал газету. – И такая прекрасная погода! Давай поедем куда-нибудь вместе, мы уже целую вечность никуда не выбирались. А то мне уже потолок давит на голову.

Фрэнки ненадолго выглянул из-за газеты.

– Праздники действуют мне на нервы. У меня нет ни малейшего желания ехать в лес, где гуляют все, кому не лень.

Он выпил кофе и уселся с газетой возле окна, где было светлее.

Сара не подала виду, что разочарована, и присела перед стереоустановкой, чтобы найти музыку, которая нравилась Фрэнки. Поэтому она и не заметила, что Эльза снова пришла к ним, держа в руках плюшевого медведя. Она выпустила медвежонка из рук, схватила полную окурков пепельницу и швырнула ее через всю комнату. Она уже научилось удивительно ловко это делать и едва не попала в Фрэнки. Пепельница угадила в окно, и на стекле образовался рисунок вроде паутины с дыркой посредине, но стекло не выпало.

– Ты что, с ума сошла? – закричал Фрэнки и зло уставился на Эльзу.

– Дерьмовый папа, – сказала Эльза.

«Дерьмо» было ее любимым словом. Она подхватила его на игровой площадке для детей и называла так все – независимо от того, было это хорошим или плохим. Эльза заметила, что когда она употребляла это слово, то вызывала у окружающих бурную реакцию, поэтому любила говорить его. Она и сейчас не поняла, что сказала, но Фрэнки все равно влепил ей пощечину. Голова Эльзы дернулась так сильно, что Саре на какой-то миг показалось, что у дочки сломана шея, и она почувствовала огромное облегчение, когда раздался оглушительный рев.

– Ты что, рехнулся? – заорала Сара еще громче, чем Эльза. – Ты ненормальный, что так ее бьешь? Она же не понимает, что говорит!

– Она говорит то, чему ты ее учишь. Она повторяет то, что слышит от тебя.

– У тебя точно не все в порядке с головой!

Сара не знала, что сказать в свою защиту, он бы все равно ей не поверил. Она подошла к дочери, взяла ее на руки и принялась гладить по голове. Но Эльза не прекращала кричать.

Фрэнки молча смотрел на них. Потом он свернул газету, швырнул ее на стол, взял куртку, ключи от машины и вышел из квартиры.

Еще в тот момент, когда он ушел, у Сары появилось нехорошее предчувствие. Она побежала в гостиную и распахнула окно во двор, где стояли припаркованные машины, чтобы окликнуть его. Но она не видела, чтобы он выходил из дома. Наверное, он все-таки вышел на улицу, но как – она не могла понять. Или же он ждал на лестничной клетке, чтобы через несколько минут вернуться и обнять ее.

Прошло несколько часов. Фрэнки не вернулся. Около пяти часов Сара, которая варила кофе, поглядывая во двор, заметила, что машины нет.

Около шести часов шум постепенно стих, потому что Эльза от усталости уснула. Сара вздохнула и села за письменный стол.

Необычная тишина царила в квартире. Такая, какой она давно уже не слышала. И Сара поймала себя на мысли, что действительно ли это будет конец света, если с Фрэнки что-то приключится.

Фрэнки появился в час ночи. У него был бандаж на шее, бровь рассечена и распухла, и вел он себя тихо, как нашкодивший ребенок.

– Мне очень жаль, – пробормотал он, – но я разбил машину.

– Великолепно! И где она сейчас?

На Саре были только футболка и трусики, потому что она уже легла спать. Она машинально пыталась нащупать сигареты.

– Без понятия. Наверное, на площадке для металлолома. Или полиция оттащит ее туда. Там нечего больше спасать.

Он подошел к роялю, сел и проиграл аккорд. Сара подошла и ударила ладонью по клавишам.

– Это все, что ты можешь сказать? Там нечего больше спасать? А я скажу так: тебя больше нечего спасать. Ты куришь гашиш и напиваешься, а значит, уничтожаешь не только себя, но и нас, Эльзу и меня. Эльза орет целый день. Да, это так, но почему? Потому что ее отец – наркоман, который наградил ее гнилой кровью и отравленными наркотиком генами. Но тебе же все равно! Главное, чтобы ты спокойно мог свернуть себе очередной косячок!

– Прекрати орать, дура, идиотка!

– А машина? Может, скажешь, за какие деньги мы купим новую машину? Или тебе хочется каждое утро возить Эльзу в детский сад на метро? А покупки? Теперь нам придется все в руках таскать или как? Но ты не можешь думать своими обкуренными воробьиными мозгами так масштабно!

Фрэнки встал и изо всех сил ударил ее в лицо. Сара упала.

– Знаешь что, Франк Шворм? Ты действительно настоящий говнюк, – прошептала она. – Иногда я думаю, что лучше бы я тебя никогда не встречала.

Берлин, 1987 год – за восемнадцать лет до смерти Сары