Обитель теней - [99]

— Мою бессмертную душу дьявол заполучил давным-давно, — отмахнулась Маргарет, — и доброй ему удачи.

— Она ему пригодится, — пробормотал Йорк, протягивая ей кисет.

Хотя за ужином он пил немного, но еще далеко не протрезвел, и Чалонер искренне надеялся, что спьяну его сообщник не скажет и не сделает ничего такого, что выдало бы их.

— Видел сегодня вдову Браун, — обронил Стратт, бросив на Йорка презрительный взгляд, проверяя, возьмет ли тот наживку. — Муж, верно, немного ей оставил. Пока он был жив, она не показывалась в таких лохмотьях. Видели бы вы ее воротник!

— Я слышал, его смерть пришлась на неудачное время, — вмешался Хэй, опередив Йорка с ответом. — Как видно, он вложил все, что имел, в особый груз, который должен был доставить на «Розовом кусте», и после его кончины семья осталась без гроша.

— Какая жалость, — пробормотал Стратт, сияя улыбкой. — Впрочем, Браун погубил меня своим обвинением, так что в моем сердце не найдется жалости к нему.

— Господь не одобряет мстительности, — заявил пастор Парр, — если только месть не справедлива.

— А кто решает, что справедливо? — ехидно спросил Чалонер.

— Верные слуги Господа, — надменно пояснил пастор. — Такие, как я. На свое несчастье я столкнулся с мерзостью Брауна, пытаясь проповедовать благую весть его команде. Он велел бросить меня в воду. Он был жестокий негодяй, и Господь наказал его жестокой смертью.

Чалонер припомнил, что Ганна и Йорк рассказывали о какой-то стычке между Брауном и пастором, что и заставило их внести Парра в список подозреваемых. Инцидент, казалось, был не из серьезных, и Браун, надо думать, о нем бы и не вспомнил, но можно себе представить, как это воспоминание заставляло страдать сердце фанатика Парра. В его глазах оскорбление было нанесено крестовому походу во имя Божье, и он вполне мог решиться отомстить с помощью подвернувшегося пол руку булыжника.

— Жаль, что один из его матросов вздумал вышибить ему мозги, — бесстрастно заметил Хэй. — Лично я считал его достойным человеком, хотя мы успели до его смерти обменяться с ним всего несколькими словами.

— Значит, вы присутствовали при убийстве? — простодушно удивился Чалонер. — Я думал, его убили в гостинице «Ямайка».

— Нет, напали на него здесь, — подала голос Маргарет, почти невидимая в клубах дыма. — Но Хэй любезно устроил так, что в суде говорилось, будто это случилось в «Ямайке». Я не хотела бы, чтобы мой чудесный дом связывали с такими ужасами, как убийство.

Последовала короткая неловкая пауза. Каждый думал про себя, что очень многие сочли бы измену и подстрекательство к мятежу не менее ужасными, чем незаконное убийство. Хэй морщился, досадуя, что старуха с такой готовностью проговорилась о его вмешательстве в правосудие.

Чалонер мило улыбнулся купцу.

— О чем же вы с Брауном «обменялись несколькими словами»? — спросил он.

Хэй осторожно ответил:

— Теперь уже не помню. Это случилось сто лет назад, в апреле. А что?

Чалонер пожал плечами.

— Просто мне не нравится, когда матросы швыряют булыжниками в старших по званию. Что заставило Уолдака наброситься на капитана?

Хэй задумчиво проговорил:

— Ну, незадолго до того Браун сурово отчитал Уолдака за то, что тот не спешил обнажить клинок для защиты своего капитана, заслышав приближающиеся шаги. Я видел, как разозлился матрос.

— Так разозлился, что готов был убить? — усомнился Чалонер.

Причина выглядела не слишком основательной.

— Преступники ведут себя не так, как нормальные люди, — рассудительно заметил Хэй. — После ссоры я повел Брауна в погреб, где состоялось собрание, но он, как видно, задержался, потому что, спустившись вниз, я оглянулся и не увидел его. Я решил, что он остался со Страттом.

— Не со мной, — с излишней поспешностью вмешался Стратт. — Я его не любил и не хотел с ним оставаться. Я держался в стороне. С ним были его люди, но не я.

Он отпирался с такой горячностью, что Чалонер с любопытством взглянул на него. Сильно ли он рассердился, когда Браун обвинил его в воровстве? Стратт был человеком злым и злопамятным — как раз из тех, кто скорее бросит камень в спину, чем сойдется с врагом в открытом поединке.

— И я был в стороне, когда начался шум, — подхватил тему проповедник, — но я видел, как Уолдак бросил камень.

— Как это? — недоверчиво переспросил Чалонер. — Если вы были поодаль, как же вы могли видеть, что происходит? Тем более, как я понял, встреча состоялась глубокой ночью, а значит, было темно.

Ректор поморщился.

— Ну, я, собственно, не видел, как летел камень, но сразу понял, что делает Уолдак. Да он и не оправдывался, когда я его обвинил.

— Просто стоял, — согласился Стратт, — и не отвечал ни на какие вопросы. Сказал только — и повторял без конца, — что на Брауна упал камень из стены дома.

— Гнусная ложь, — заявил Кастелл, снова потянувшись к вину. — Из наших стен камни еще никогда ни на кого не падали.

Хэй продолжал рассказ.

— Я вышел узнать, что случилось. Браун лежал на земле. Оба его матроса склонились над ним, и — как уже сказал Парр — ясно было, что один из них — убийца.

— Он пустился бежать, когда вы подошли? — спросил Чалонер.

— Нет. Они рассказали, что шли за ним и вдруг он упал. Уолдак страшно удивился, когда его арестовали. Сказал, что мы никогда этого не докажем.