Обитель - [32]

Полицейское начальство ждало звонка из канцелярии епархии.

Митрополит Иосиф вытащил свое тело из машины, оперся о плечо водителя. В участке справлялся сам, но рука болела сильно, тянула к земле – по лестнице канцелярии с такой не поднимешься. Из дверей выглянул секретарь, сбежал к машине, слегка задел локтем водителя. Тот послушно отступил. Секретарь подпер митрополита, повел вверх.

– В новостях, – секретарь говорил негромко, четко. – Уполномоченный по правам детей вылетел из Москвы. Кроме того, уже дали комментарии в СК, в Совфеде, можно ожидать и оттуда. И звонят журналисты.

Митрополит не отвечал. Секретарь довел его до кабинета, усадил за стол. Из-под стола достал тазик с кипятком, придвинул к локтю.

– Ступай, – сказал митрополит. – На звонки больше не отвечай. Жди.

– У тебя там кто следователь? – спросил министр. Даниил Андреевич вскинулся, чуть не ответил: «Казаченко». В последний момент опомнился.

– Гуров, – сказал он. – Константин.

– Сейчас где? – спросил министр. – На месте?

– На месте, – подтвердил Даниил Андреевич. Он отлично понимал, что происходит у начальника в голове. Министр уже внутренне разрешил конфликт с епархией и теперь готовился к приезду гостей из Москвы, против которых с церковниками предстояло выступать общим фронтом. Был у МВД области, у всего местного управления, уже опыт взаимодействия с федеральной властью. Про Сандармох, Красный бор. Был опыт и у епархии – с епископом Игнатием, за которого Московская патриархия и Следственный комитет взялись вместе. И в случае с захоронениями, и в скандале с епископом Карельская епархия и МВД держались друг друга.

– Пусть будет на связи, – попросил министр. – Журналистов в город вывезли?

– Нет, – сказал следователь. – К арестованным вряд ли. Но их наверняка сегодня-завтра выпустят.

– Я тогда подожду снаружи, – сказала Элеонора. Она улыбнулась следователю.

– Да зачем снаружи? – спросил он. – Можно в участке. Я позвоню, попрошу, чтобы вам кофе налили.

Они снова курили, но на этот раз уже на пепелище. У кладбища работали телевизионщики и остальные журналисты.

– Можно вам один вопрос задать? – спросила Элеонора. – Не для газеты, а так, в качестве мысленного эксперимента.

– Давайте. – Следователь насупил брови, но посмотрел заинтересованно. Он, кажется, немного расслабился, и Элеонора затянулась, пустила в небо дым.

– Если вам прямо сейчас позвонят от министра, – сказала она. – и скажут паковаться и уезжать, вы что сделаете?

– Не позвонят, – сказал Костя. Он думал об этом весь день. Сначала и вправду боялся, что в какой-то момент просто позвонит Даниил Андреевич, а скорее, даже приедет сам с каким-нибудь высокопоставленным игуменом или даже самим митрополитом и отправит подчиненных обратно в город. Тогда, Костя уже решил, придется ждать и смотреть. Если в отдел приедут федералы, значит, дело просто пошло выше, можно не беспокоиться. Если никто не приедет – нужно будет думать, потом пойти поговорить с Даниилом Андреевичем. Потом расследование или пенсия по собственному.

Но когда на пепелище привезли журналистов, Костя немного успокоился. Телеэфир означал, что дело уже точно перейдет федералам. В область понаедут из Москвы, будут рыть в первую очередь под местное МВД, да вообще под все местные структуры от МЧС до Пенсионного фонда. А тут Костя был чист: не такой у него высокий статус, чтобы рисковать при чистке, никакой политики в карьере, никаких высокопоставленных врагов. Оставалось ждать примирения сторон. Церковникам и МВД нужно было вместе готовиться к проверкам, но если до приезда журналистов они могли бы сговориться малой кровью, то теперь следовало ожидать больших жертв и обмена пленниками. Церковники захотят, чтобы полиция больше не указывала на религиозный след в расследовании массового захоронения. Министр будет, в принципе, не против, но потребует выдать возможных преступников или свидетелей, если они есть.

Костя не был уверен, что церковники покрывают убийц с пепелища, но исключать такой возможности было нельзя. И он знал, что благодаря журналистке Элеоноре обладает информацией, которая могла бы министру помочь. Федералы, конечно, сами ни за что не признаются, что это место как-то связано с наркотиками. Но если министру сказать об этом, то все расследование на телевидении легко будет повернуть в эту сторону. Лесная база наркодилеров, никаких церковников.

Костя курил и кривил лицо. Не мог решить, рассказать Даниилу Андреевичу о том, что сказала журналистка, или нет. Не хотелось ввязываться в политику, участвовать в пиаре пепелища, но и ответственность перед начальством давила. Даниила Андреевича Костя уважал, даже несмотря на его нежные отношения с митрополитом.

В конце концов решил, что нужно еще немного подождать. Узнать хотя бы, кто из Москвы первым попадет в город. Наверняка омбудсмен по правам детей – тогда все остальное можно забыть, никто не будет наркотиками заниматься. Вопрос встанет перед МЧС области: смогут они оправдать еще одну историю с гибелью детей или нет. Ведь уже гибли дети в летних лагерях, дважды за последние четыре года. Вот только можно ли выдать пепелище за летний, то есть зимний лагерь… Костя сплюнул, повернулся к журналистке.