Обитатели холмов - [34]

Иногда, увидев врага, кролик цепенеет — то ли от страха, то ли в своей простодушной надежде остаться незамеченным. Но потом, если оцепенение не переходит в паралич, он, словно сбросив чары, срывается с места невероятным броском. С Пятиком произошло сейчас нечто подобное. Он вдруг подпрыгнул и отчаянно заработал лапами, пробиваясь сквозь толпу к выходу. Получив сильный пинок, какой-нибудь кролик сердито провожал его глазами, но Пятик не обращал на это внимания. Потом он застрял между двумя толстяками и не смог двинуться с места. Тут он забился, закричал, зацарапал пол и Ореху, заторопившемуся следом, стоило немалых трудов предотвратить драку.

— Понимаете ли, мой брат тоже немного поэт, — сказал он рассерженным хозяевам, — Иногда он так вот разволнуется, хотя и сам не всегда понимает почему.

Одному из обиженных объяснений Ореха, похоже, хватило, но второй сказал:

— Ах так, еще один поэт? Что ж, давайте послушаем и его. Это будет мне вроде награды за попорченное плечо. Он выдрал у меня целый клок.

А Пятик был уже далеко, на противоположном конце пещеры, и, протискиваясь к выходу, Орех думал только о том, что нельзя оставлять его одного. Правда, пообъяснявшись с каждым, он и сам рассердился на Пятика, который никак не желал подружиться с новыми знакомыми, и потому, проходя мимо Шишака, сказал:

— Пошли, поможешь мне привести его в чувство. Драка сейчас нужна нам меньше всего на свете.

Он решил, что Пятик заслужил небольшую трепку.

Вдвоем они побежали за Пятиком и догнали у самого выхода. Прежде чем кто-нибудь из них успел сказать хоть слово, Пятик обернулся и заговорил, словно отвечая на вопрос;

— Почувствовали? А теперь хотите спросить, знал ли я это раньше? Конечно знал. Это-то и плохо. Он ничего не придумал. Он говорил правду. А раз это правда, значит, он не сумасшедший, — вы ведь это хотели сказать? Я не виню тебя, Орех. Когда мы подошли к нему, мне показалось, будто я — облако и меня вот-вот захватит большая туча. А потом в какой-то момент я вдруг почувствовал, что больше я ему не подчиняюсь. Не знаю почему. Не по своей воле — случайно. Какой-то маленький утолок сознания помог мне выбраться. Говорил я тебе, крыша в этой пещере держится на костях! Но нет! Туман безумия закрыл настоящее небо, и мы никогда бы не увидели свет Фрита. Что теперь с нами будет? Правда не живет там, где туман сумасшествия, Орех.

— О чем это он, боже мой? — спросил Шишака ошарашенный Орех.

— О болване-поэте, — ответил Шишак. — Это-то я понимаю. Но, похоже, твой братец, решил, будто мы приняли всерьез вислоухого олуха с его болтовней, — а это уже выше моего понимания. Передохни, Пятик. Нас волнует только переполох, который ты учинил. Что же касается этого Дубравки, этого Дубравного Корешка, могу сказать — Дубравку мы вырвем, останется один Корешок.

Пятик так вытаращил глаза, что они стали просто как у мухи — больше головы.

— Ты думаешь? — сказал он. — Ты в это веришь? Но тогда все вы, каждый на свой лад, тоже бродите в этом тумане. Где?..

Орех перебил его, и Пятик вздрогнул.

— Пятик, я не стану притворяться — я догнал тебя, потому что рассердился и хотел вправить тебе мозги. Ты нам испортил прекрасное начало…

— Испортил? — воскликнул Пятик. — Испортил? Да все это племя…

— Успокойся. Я хотел выбранить тебя, но ты так расстроен, что толку не будет. Сейчас ты отправишься с нами вниз и ляжешь спать. Пошли! И помолчи немного.

Кроликам живется легче, чем людям, ибо они не стыдятся применить силу. И Пятик, у которого не было выбора, спустился вслед за своими провожатыми в нору, где Орех провел предыдущую ночь. Теперь там никого не было, и они легли и уснули.

17 БЛЕСТЯЩАЯ ПРОВОЛОКА

Когда травы цветущий луг

Лишится, взор откроет вдруг

Дурные вещи,

И лес безмолвный за спиной

Обступит вдруг глухой стеной —

И «в клещи»!

Скрипит засов, а по дороге,

Скрипя, подкатывают дроги,

И вдруг

Приходят женщины, черны,

Прозекторские горбуны,

«Чик!» — и каюк![15]

Оден. «Свидетели»

Было холодно, холодно, крыша сделана из костей. Крыша из сплетенных тисовых веток — крепкие сучья качались туда-сюда, вверх-вниз, твердые, словно лед, усеянные тусклыми красными ягодами. «Пошли, Орех, — сказал Барабанчик. — Мы хотим отнести ягоды и съесть их в большой пещере. Если твои друзья хотят жить по-нашему, они должны научиться таскать все во рту». — «Нет! Нет! — закричал Пятик. — Нет, Орех!» Но потом появился Шишак, качавшийся на ветках вверх-вниз, и рот у него был полон ягод «Смотри! — сказал Шишак. — У меня получается. Я нашел другую дорогу. Орех, спроси меня „где?“! Спроси — „где?“! Спроси — „где?“!». Потом они бежали другой дорогой, бежали уже не к норам, а по полю, по холоду, и Шишак ронял ягоды — кроваво-красные капли, красные капли, твердые, словно проволока. «Не, — сказал он. — Не надо их трогать. Они холодные».

Орех проснулся. Он был в норе. И трясся от холода. Почему рядом никого нет? Где Пятик? Орех сел. Дальше ерзал и ворочался Шишак, тщетно пытаясь прижаться к теплому боку. Песок на Пятиковом месте еще не остыл, а Пятик исчез.

— Пятик! — позвал Орех в темноту.

Но, не успев закрыть рот, он понял, что Пятик не отзовется. Орех ткнулся носом в Шишака, пытаясь его растолкать.