Обитатель лесов - [94]

— Посмотрите-ка, — сказал Хозе, — эти собаки добыли себе хороший кусок дичи и теперь собираются полакомиться. Это доказывает, что они намерены блокировать нас и голодом добиться того, чего не смогли добиться силой. Га! Я был лучшего мнения о Метисе и его отце. Хотя они и гнусные разбойники, но у них не было недостатка в мужестве.

Мало-помалу дым перестал подниматься над утесом, и вдруг послышалось радостное завывание индейцев. Надо было иметь сильные нервы, чтобы не содрогнуться от ужаса. Этот рев слился с постепенно приближавшимися раскатами грома.

— Ответим-ка и мы им со своей стороны? — спросил Хозе.

— Нет, на этот раз пусть отвечают им наши винтовки, — ответил Розбуа. — Надо наблюдать за каждой веткой и каждым стебельком, будто возле нас целое стадо гремучих змей. Эти гадины, кажется, полагают покончить с нами прежде, нежели наступит ночь.

— Дай Бог, чтобы ты не ошибся, потому что следующий день принесет нам новые опасности.

— Бездельник, которого мы только что уложили на его золотую постель, привел сюда этих хищных животных, Метиса и его отца, с тем, чтобы завладеть сокровищами, не зная, что последние охраняются тремя воинами с островка реки Гилы. Но теперь Черная Птица, вероятно, уже узнал про следы тех, кто у него перебил так много людей. Без сомнения, завтра индейцы опять соберутся против нас.

— Куча буйволовых шкур только что зашевелилась, — произнес вдруг Фабиан. — Позади этих шкур виднеются красные ленты, украшающие голову Метиса.

Начиная от утеса, нависшего над склоном Туманных гор, где Красная Рука и сын его скрывались под защитой наваленных шкур, до того самого места, где возвышенности сливались с равниной, ни одна веточка не ускользнула от внимания старого охотника. Но для того, чтобы попасть во врага, находящегося на этом утесе, ружья охотников должны быть направлены отвесно, кроме того, стреляющий должен приподнять дуло своего ружья над верхним краем бойницы, не выставляя туловища вперед.

— Посмотри-ка! — произнес тихо Хозе. — Вон индеец, которому, ей-Богу, надоела жизнь, или, может быть, он намерен произвести рекогносцировку долины? — Хозе кивнул в ту сторону, откуда показалась рука индейца, старавшегося осторожно отодвинуть кустарник в расщелине скал.

— Подвинься-ка немного в сторону, Фабиан, — заметил тихонько канадец, — а то Хозе не совсем удобно целиться.

Фабиан быстро отодвинулся назад, почти к самому краю площадки у водопада, так что Розбуа получил возможность двигаться свободно.

— Индеец, кажется, с ума сошел, — прибавил канадец, — посмотри-ка, он старается вызвать нас на выстрел и намеренно дает знать о своем присутствии.

В самом деле, неприятель, чья рука продолжала шевелить ветки кустов, вовсе не скрывал своих движений.

— Быть может, это только ловушка, чтобы привлечь наше внимание в ту сторону, — произнес Хозе. — Но будь спокоен, мои глаза все видят.

— Ловушка здесь, ловушка там, — возразил канадец, — а пока этот малый торчит перед самым моим носом, я легко раздроблю ему кисть руки. Подвинься-ка, Фабиан, если можно, еще немного, мне нужно повернуть ружье еще левее, потому что если рука там, то туловище должно быть еще дальше. Хорошо, теперь мне удобно.

Едва канадец выговорил эти слова, как вдруг раздавшийся сверху резкий голос хищной птицы поразил слух охотников. Индеец тотчас отпустил ветки. Рука его исчезла.

Хищные птицы, кружившие под самыми облаками, понемногу начали опускаться.

Ни Хозе, ни Розбуа не могли объяснить значения этого крика и разгадать: служил ли он сигналом или то был клич одного из коршунов, паривших над головами.

В эту минуту страшный удар грома потряс окрестности.

Все, что было поблизости живого, бросилось искать защиту, страшась приближения бури, готовой разразиться каждую минуту. Казалось, сама земля старалась скрыть свой лик перед гневом облаков.

Одни только люди не унимались, продолжая подстерегать случай, чтобы поудобнее было убивать друг друга.

— Краснокожий черт, наверное, скоро вернется, — сказал канадец, — потому что в засаде никто даже не шевелится. Они могут добраться до нас только со стороны равнины, но не утеса.

Розбуа все еще продолжал держать свою винтовку направленной на куст, который теперь не шевелил даже ветер.

— Га, — произнес канадец, — бездельник возвращается, безнаказанность сделала его дерзким, но клянусь всеми чертями, мне еще ни разу не приходилось видеть подобного поведения индейца. Это, должно быть, какой-нибудь отчаянный бедолага, поклявшийся раздробить себе череп при первом удобном случае.

В самом деле, все действия индейца, казалось, оправдывали такое предположение.

Краснокожий воин, стоявший на утесе, вдруг одним прыжком очутился позади изгороди, образуемой хлопковыми и ивовыми деревьями; в этом положении он хотя и был скрыт изгородью, но все же голова его торчала над ветвями. Глаза на отвратительно разрисованном лице сверкали таким мстительным огнем, что, казалось, его нисколько не смущала мысль о грозившей смерти. Глаза эти были гипнотически устремлены на ружье Розбуа, которое медленно выдвигалось из-за широкой плиты, индеец собирался будто околдовать стрелявшего.