Обетованная земля - [126]
— Господин Дюран вообще не пьет. Врачи запретили. А что?
«Бедняга Дюран, — подумал я. — Окружен фуриями, которые отравляют ему жизнь и даже напитки разбавляют».
— По правде говоря, мне тоже пить нельзя, — сказал я.
— Этот коньяк господин Дюран сам заказывал еще в прошлом году.
«Тем хуже для него», — подумал я.
— А почему господин Дюран не в больнице? — полюбопытствовал я.
Экономка вздохнула:
— Не хочет! Все никак не может расстаться со своим хламом. Врач живет у нас, в нижнем этаже. В больнице-то все куда проще.
Я поднялся.
— Врач тоже пьет этот бесподобный коньяк? — спросил я.
— Нет. Он виски пьет. Шотландское.
— Язык — вот главная преграда, — рассуждал Георг Камп. В белом рабочем халате, заляпанном краской, он сидел в магазинчике Роберта Хирша. Дело было после работы. Вид Камп имел вполне довольный. — Вот уже больше десяти лет прошло, как в Германии сожгли мои книги, — продолжал он. — По-английски я писать не могу. Кое-кому это удалось. Артуру Кёстлеру, Вики Баум [46]. Другие устроились в кино, там стиль не так важен. А я не смог.
Камп был в Германии известным писателем. Сейчас ему перевалило за пятьдесят пять.
— Поэтому я стал маляром, затем маляром-декоратором в квартирах, а сегодня отмечаю очередное повышение, я теперь старший рабочий-десятник, что-то вроде бригадира. Приглашаю вас на кофе с пирожными. По такому случаю Роберт Хирш любезно предоставил мне свой магазин. Через десять минут все доставят. Приглашены все.
Камп с гордостью и удовольствием оглядел присутствующих.
— Совсем больше не пишешь? — спросил я. — По вечерам, после работы?
— Пробовал. Но к вечеру я слишком устаю. В первые два года пытался писать. Чуть не умер с голоду и ничего, кроме комплекса неполноценности, не нажил. Маляром я в десять раз больше зарабатываю.
— У тебя богатые перспективы, — заметил Хирш. — Гитлер тоже маляром начинал.
Камп с пренебрежением отмахнулся:
— Этот был несостоявшимся живописцем. А я уже в профсоюзе. Действительный член.
— Так и останешься теперь маляром? — спросил я.
— Еще не решил. Когда время придет, тогда и буду думать. Пока что самое главное — не растратить остаток сил на бесплодные размышления. Может, когда-нибудь потом я опишу приключения декоратора в Нью-Йорке, если больше ничего не придет в голову.
Хирш рассмеялся.
— Храни тебя Бог, Камп, — сказал он. — Ты спасен.
— А почему бы и нет? — удивленно спросил Камп. — Вы полагаете, мне надо было прийти в моем коричневом костюме? — Он замер, уставившись на загроможденную витрину, перед которой внезапно появилась Кармен. — Я бы мог… — Он снова умолк и продолжал глазеть на Кармен.
— Слишком поздно, — сказал Роберт Хирш. — Кофе уже поставлен, Георг. Ради такого праздника я пожертвовал свою лучшую электрокофеварку.
В магазин вошла Кармен. Следом за ней с большой картонной коробкой впорхнула женщина-чижик. Это была Катарина Елинек, жена профессора, оставшегося в Австрии. Катарина была еврейкой, профессор Елинек — нет. Он развелся с ней и отправил ее за границу. В Вене за ней уже дважды приходили; он дал ей значительную сумму на переезд. Через Швейцарию и Францию она незадолго до войны добралась до Нью-Йорка, маленькая, измученная, почти без средств к существованию, но с несокрушимой волей. Сначала работала служанкой, потом кто-то обнаружил ее незаурядный талант к выпечке тортов и пирожных и оборудовал у себя на заднем дворе маленькую квартирку, где она смогла заниматься выпечкой. За это ей пришлось спать с хозяином квартирки, как потом и с другими мужчинами, которые ей помогали. Она никогда и никому не жаловалась. Катарина знала жизнь и понимала, что даром ничего не дается. Ей и в Вене пришлось переспать со штурмовиком, который устроил ей заграничный паспорт. Она решила, что будет при этом думать о муже и ничего страшного тогда не случится. На самом же деле она вообще ни о чем не смогла думать. Едва этот потный штурмовик прикоснулся к ней, она превратилась в автомат. Она перестала быть собой. Все в ней заледенело, и она больше не находилась в этом мире. Сознание холодно и ясно было направлено только на одну цель — паспорт. Сама она уже не была женой профессора Елинека, хорошенькой и чуть сентиментальной женщиной двадцати восьми лет, — она была просто кем-то, кому нужно было получить паспорт. Паспорт заслонил собой грех, отвращение, мораль — это все были вещи из иного, забытого мира. Ей нужен паспорт, иначе его добыть невозможно, все, баста. Сквозь грязь этого мира Катарина шла как сомнамбула, и грязь не приставала к ней. Позже, когда ее маленькая пекарня стала пользоваться успехом и кто-то захотел сделать ей предложение, Катарина вообще не поняла, о чем идет речь. Она жила как замурованная. Копила деньги, хотя, казалось, даже не знала ради чего — настолько она отгородилась от всего в жизни. При этом оставалась неизменно дружелюбной, нежной и, как птичка, бездомной. Она пекла лучшие штрудели во всем Нью-Йорке. Против ее маковых рогаликов и штруделей — с сыром, с вишнями, яблоками и творогом — даже пироги и торты Джесси казались жалким дилетантством.
— Это Катарина Елинек, — представил Георг Камп. — Прошу вас, входите и распакуйте свои драгоценности.
«Жизнь взаймы» — это жизнь, которую герои отвоевывают у смерти. Когда терять уже нечего, когда один стоит на краю гибели, так эту жизнь и не узнав, а другому эта треклятая жизнь стала невыносима. И как всегда у Ремарка, только любовь и дружба остаются незыблемыми. Только в них можно найти точку опоры. По роману «Жизнь взаймы» был снят фильм с легендарным Аль Пачино.
Роман известного немецкого писателя Э. М. Ремарка (1898–1970) повествует, как политический и экономический кризис конца 20-х годов в Германии, где только нарождается фашизм, ломает судьбы людей.
Антифашизм и пацифизм, социальная критика с абстрактно-гуманистических позиций и неосуществимое стремление «потерянного поколения», разочаровавшегося в буржуазных ценностях, найти опору в дружбе, фронтовом товариществе или любви запечатлена в романе «Три товарища».Самый красивый в XX столетии роман о любви…Самый увлекательный в XX столетии роман о дружбе…Самый трагический и пронзительный роман о человеческих отношениях за всю историю XX столетия.
Они вошли в американский рай, как тени. Люди, обожженные огнем Второй мировой. Беглецы со всех концов Европы, утратившие прошлое.Невротичная красавица-манекенщица и циничный, крепко пьющий писатель. Дурочка-актриса и гениальный хирург. Отчаявшийся герой Сопротивления и щемяще-оптимистичный бизнесмен. Что может быть общего у столь разных людей? Хрупкость нелепого эмигрантского бытия. И святая надежда когда-нибудь вернуться домой…
Роман «Триумфальная арка» написан известным немецким писателем Э. М. Ремарком (1898–1970). Автор рассказывает о трагической судьбе талантливого немецкого хирурга, бежавшего из фашистской Германии от преследований нацистов. Ремарк с большим искусством анализирует сложный духовный мир героя. В этом романе с огромной силой звучит тема борьбы с фашизмом, но это борьба одиночки, а не организованное политическое движение.
В романе «На Западном фронте без перемен», одном из самых характерных произведений литературы «потерянного поколения», Ремарк изобразил фронтовые будни, сохранившие солдатам лишь элементарные формы солидарности, сплачивающей их перед лицом смерти.
«Полтораста лет тому назад, когда в России тяжелый труд самобытного дела заменялся легким и веселым трудом подражания, тогда и литература возникла у нас на тех же условиях, то есть на покорном перенесении на русскую почву, без вопроса и критики, иностранной литературной деятельности. Подражать легко, но для самостоятельного духа тяжело отказаться от самостоятельности и осудить себя на эту легкость, тяжело обречь все свои силы и таланты на наиболее удачное перенимание чужой наружности, чужих нравов и обычаев…».
«Новый замечательный роман г. Писемского не есть собственно, как знают теперь, вероятно, все русские читатели, история тысячи душ одной небольшой части нашего православного мира, столь хорошо известного автору, а история ложного исправителя нравов и гражданских злоупотреблений наших, поддельного государственного человека, г. Калиновича. Автор превосходных рассказов из народной и провинциальной нашей жизни покинул на время обычную почву своей деятельности, перенесся в круг высшего петербургского чиновничества, и с своим неизменным талантом воспроизведения лиц, крупных оригинальных характеров и явлений жизни попробовал кисть на сложном психическом анализе, на изображении тех искусственных, темных и противоположных элементов, из которых требованиями времени и обстоятельств вызываются люди, подобные Калиновичу…».
«Ему не было еще тридцати лет, когда он убедился, что нет человека, который понимал бы его. Несмотря на богатство, накопленное тремя трудовыми поколениями, несмотря на его просвещенный и правоверный вкус во всем, что касалось книг, переплетов, ковров, мечей, бронзы, лакированных вещей, картин, гравюр, статуй, лошадей, оранжерей, общественное мнение его страны интересовалось вопросом, почему он не ходит ежедневно в контору, как его отец…».
«Некогда жил в Индии один владелец кофейных плантаций, которому понадобилось расчистить землю в лесу для разведения кофейных деревьев. Он срубил все деревья, сжёг все поросли, но остались пни. Динамит дорог, а выжигать огнём долго. Счастливой срединой в деле корчевания является царь животных – слон. Он или вырывает пень клыками – если они есть у него, – или вытаскивает его с помощью верёвок. Поэтому плантатор стал нанимать слонов и поодиночке, и по двое, и по трое и принялся за дело…».
Григорий Петрович Данилевский (1829-1890) известен, главным образом, своими историческими романами «Мирович», «Княжна Тараканова». Но его перу принадлежит и множество очерков, описывающих быт его родной Харьковской губернии. Среди них отдельное место занимают «Четыре времени года украинской охоты», где от лица охотника-любителя рассказывается о природе, быте и народных верованиях Украины середины XIX века, о охотничьих приемах и уловках, о повадках дичи и народных суевериях. Произведение написано ярким, живым языком, и будет полезно и приятно не только любителям охоты...
Творчество Уильяма Сарояна хорошо известно в нашей стране. Его произведения не раз издавались на русском языке.В историю современной американской литературы Уильям Сароян (1908–1981) вошел как выдающийся мастер рассказа, соединивший в своей неподражаемой манере традиции А. Чехова и Шервуда Андерсона. Сароян не просто любит людей, он учит своих героев видеть за разнообразными человеческими недостатками светлое и доброе начало.