Обет молчания - [106]

Паромный терминал напоминал гудящий улей, за бетонными причалами плескалась кромка угрюмой серовато-бурой воды. Отличительным знаком паломников служили бело-голубые значки Католической ассоциации, их было множество. Элегантная темнокожая женщина и ее сестра с детьми на руках и летними колясками, увешанными памперсами. Дети постарше, пожилые дамы в инвалидных колясках, включая сестру Антробус.

Седая, коротко остриженная женщина пыталась рассказать сестре Антробус о чьем-то брате, чья слепота прогрессировала до тех пор, пока… Матушка Антробус была глуха и, не понимая ни слова, лишь вежливо улыбалась. Ее внимание, Сара заметила это, было поглощено мальчиком лет двенадцати в инвалидной коляске рядом с ней, он сидел неестественно прямо в хитросплетении ремешков и застежек. Мягкая кожаная повязка вокруг лба прижимала его голову к обитому мягкой тканью стулу. Его руки были худы и длинны. Женщина, садящая рядом, очевидно, его мать, ласково поглаживала его прекрасные белокурые волосы. Бедное дитя, подумала Сара. Так хочется верить, что Лурд исцелит его. Хотя неискушенному глазу видно, что его болезнь неизлечима. Этому мальчику остается уповать только на чудо. Она снова посмотрела на него, его коляска была приставлена к сиденью его матери. Она разговаривала с ним и, оглядываясь по сторонам, описывала ему происходящее.

Почувствовав на себе взгляд, женщина обернулась и улыбнулась Саре. Сказав что-то мальчику, она поднялась, положила руку ему на плечо — она делала так время от времени — и приблизилась к монахиням.

— Мне не совсем удобно беспокоить вас просьбой, — обратилась она, — но мне нужно срочно отлучиться на минутку, а мне совсем не хотелось бы оставлять Росса без присмотру среди такого множества незнакомых людей.

Сара незамедлительно встала.

— Не волнуйтесь.

Она села подле мальчика. Его голова в переплетах кожаных ремешков слегка отвернулась от нее, и когда она обратилась к нему: «Привет, Росс», ответа не последовало. Как же она недогадлива, он не может ответить ей.

Мальчик забеспокоился, его тело в корсете из ремней и пряжек забилось в непроизвольных конвульсиях. Сара беспомощно озиралась вокруг. Паром был до отказа заполнен пассажирами, у туалета, должно быть, скопились длинные очереди. Успокаивая скорее себя, чем его, Сара сказала:

— Не беспокойся, дорогой, мама скоро вернется.

Маленькое хилое тельце продолжало вздрагивать, подавая сигналы тревоги. Зная, что он, как и матушка Антробус, ничего не слышит, она все же наклонилась над ним.

— Росс? — отчетливо сказала она.

Под действием мгновенного импульса, забыв о многолетней привычке (не касайся ближнего, обязывал устав, даже в игре), она накрыла бескостную руку мальчика своей собственной. Его рука оказалась удивительно теплой и мягкой. Непривычное ощущение. Она посмотрела ему в лицо, чтобы увидеть, как он отреагирует.

Его глаза зажглись интересом и какой-то особенной отзывчивостью, молчаливый язык эмоций красноречивее любых слов. Она поймала его взгляд и дотронулась рукой до белого канта.

— Это — часть моей одежды, — сказала она.

Лицо мальчика пришло в движение. Сара поняла, что он пытается улыбнуться: в его выразительных глазах вспыхивали искорки веселья, подобно свету маленьких огоньков.

Она стала рассказывать ему об Уэльсе и о целях их поездки. Ей очень хотелось, чтобы он услышал ее, хотя она понимала, что это совсем не имеет значения. Важно дать ему понять, что он кому-то интересен, что кто-то хочет с ним общаться.

Вокруг галдели люди, заказывая напитки, сэндвичи, чипсы и обсуждая беспошлинные покупки. Людей, ехавших в Лурд, объединяла вера. Понимая, что рассчитывать на мгновенное непременное чудо наивно, они верили в то, что святые места дадут им надежду и укрепят силы справиться со всем, что готовит им будущее.

Что поделать, человеческой натуре свойственна неуемная вера в лучшее: а что, если, а вдруг? Ведь так много людей излечились, так много рассказывают о благотворном, воскрешающем действии святой воды.

А вдруг для них это шанс? Вдруг их святая вера будет вознаграждена? И чудо все-таки случится, и недвижимые колени сестры Антробус вновь обретут пластичность, и скованные параличом бедра позволят ей обрести способность самостоятельно передвигаться? А чешуйчатая, в струпьях кожа сестры Эндрю вновь приобретет здоровый вид? А вдруг восстановится функция ее левой руки?

Но сейчас выражение глаз двенадцатилетнего мальчика казалось ей большим чудом, чем то, которое она ожидала увидеть в Пиренеях.

— С ним все в порядке? — Сестра Эндрю, посерьезнев, внимательно осматривала мальчика.

Сара отвлеклась от своих мыслей. Мальчик тяжело дышал. Он, с трудом открывая рот, судорожно хватал воздух, его тело бешено колотило изнутри.

— Его мать не сказала, что делать в экстренном случае?

— Нет. — Сара наклонилась к нему и вновь дотронулась до его руки. — Росс, тебе нужно принять какое-то лекарство? Может, таблетку?

— Похоже на астму, — высказала свое предположение сестра Эндрю. В этот момент в поле зрения появилась мать мальчика.

— Извините, я задержалась, — сказала она, запыхавшись. — Эти очереди просто… Росс, мальчик мой, сейчас дам тебе ингалятор. — Она повернулась к Саре. — Разве его не было на столике? Я оставляла его здесь на всякий случай. — Она запустила руку в сумку, висевшую на поручне коляски. — Слава богу, у меня всегда с собой запасной. — Она извлекла коричневую бутылочку цилиндрической формы и поднесла к губам Росса. — Сейчас, мой дорогой, сейчас тебе полегчает.