Обещай мне эту ночь - [94]

Он сказал ей, что изменился, но она ему не поверила. Он был сильным и мужественным, и, хотя Иззи знала, что он способен любить и быть нежным, она сомневалась, что он готов идти на компромиссы, которые требуются в семейной жизни.

Как же она ошибалась! Это было не так уж трудно признать, как она думала. Если бы можно было вернуться назад, в прошлый вечер, Изабелла бросилась бы за ним, упала бы на колени и попросила бы прощения за все то, что она ему наговорила. Потом она поцеловала бы его и никогда бы не отпускала.

Он обязательно вернется, убеждала она себя. Он не сможет долго оставаться вдали от Бриджет, а когда он вернется, она уговорит его остаться. Он сказал, что любит ее, одеяльце служило доказательством. И она не перестанет его любить, даже если, как она упрямо заявила, очень этого захочет. Они так отлично подходили друг другу, размышляла она, поглаживая мягкую шерсть детского одеяльца. Они как бы дополняли друг друга, завершали друг друга. О, они с ним непременно будут ссориться, Иззи в этом не сомневалась, но в конце они обязательно помирятся, их влечет друг к другу сила, более могучая, чем они сами: любовь.

Теперь же ей оставалось только ждать.

Джеймс пожалел о том, что покидает Шеффилд-Парк, сразу же, как только отъехал, но его непомерная гордость увела его в Лондон. На четвертую его ночь в Лондоне к нему обратился Дэвис:

— Милорд, не вы ли говорили, что вы человек слова? Что всегда держите свои обещания?

— Так и есть, не важно, что сказала бы моя жена на этот счет.

— Когда мы плыли назад в Англию, вы рассказали мне, что в день битвы дали обещание перед Богом, что если останетесь живы, то посвятите всю оставшуюся жизнь тому, чтобы сделать свою жену счастливой.

— Она велела мне уехать, — нахмурившись, ответил Джеймс. — Я делаю ее счастливой своим отсутствием.

— Вы и вправду верите, что она счастлива? Разве вы счастливы?

— Нет. — Джеймс вздохнул. — Но что мне остается делать? Она не поверила, что я изменился. И чертовски трудно убедить ее в обратном, если она не желает терпеть меня рядом. Ради всего святого! Я обнажил перед ней свою проклятую душу. Объяснил, почему уехал — единственно, чтобы защитить ее. Но она думает, что я уехал, чтобы не иметь дела с…

Он осекся и зарылся пальцами в волосы.

— Господи, я снова это сделал, разве нет? Я сделал то, в чем она меня обвиняла. Сбежал, словно паршивый трус. Сдался без борьбы.

— Не будьте так жестоки к себе, милорд. Иногда гораздо труднее побороть самого себя, чем вооруженный корабль с пиратами.

— Что мне делать, Дэвис?

— Почему бы вам не пойти в ваш клуб, милорд? Может, вам станет не так грустно в окружении других невезучих мужей, ищущих утешения в выпивке?

— Ты отъявленный плут, Дэвис.

— Да, милорд.

— Пожалуй, ты прав. Ну, ладно. Скажи кухарке, что сегодня я буду обедать в «Уайтс».

— Хорошо, милорд. Надеюсь, это пойдет вам на пользу.

— Спасибо, Дэвис. Я очень на это надеюсь.

Чего Джеймс не ожидал, входя в клуб, так это увидеть своего лучшего друга, точнее, человека, который был его лучшим другом до того, как он лишил его сестру девственности. Джеймс полагал, что тем самым грубо нарушил священные законы дружбы независимо от того, кто в действительности выступил соблазнителем.

Однако человек может иметь только одного лучшего друга, и даже спустя столько лет у Джеймса ни разу не появилось желания найти другого. Как и с Изабеллой, он не был готов порвать их отношения без борьбы. Но с Генри, опасался Джеймс, дело не обойдется без схватки на кулаках. При этой мысли его раненое плечо заныло, но если бы это все закончилось только схваткой, он посчитал бы, что легко отделался.

Генри в это время обедал, поэтому не сразу заметил Джеймса. А когда уж увидел его, то с трудом сдержался, чтобы не наброситься на него с кулаками.

Лучше тебе убраться. Сестра просила меня не стрелять в тебя, но я не согласился, — сказал Генри и снова принялся за еду.

Джеймс поморщился, но не отступил и сел на соседний стул.

— Французы уже сделали это за тебя, — ответил он. — Дважды. И твоя тетушка была чертовски близка к тому же, надо заметить.

Генри смягчился.

— Ты понимаешь, что я все еще намерен как следует отколошматить тебя у Джексона?

— Не хуже, чем ты понимаешь, что сделает с тобой Изабелла, когда узнает об этом. — На самом деле Джеймс полагал, что Иззи, возможно, даже поаплодирует своему брату, но Генри вовсе не обязательно знать об этом.

Генри поморщился.

— Проклятие, ты совершенно прав. Когда я вспоминаю ее с этой кочергой… — Он расхохотался.

Джеймс удивленно приподнял брови.

— Поверь, тебе лучше этого не знать. Но в следующий раз, когда ты надумаешь разозлить ее, лучше выбери для этого место где-нибудь подальше от камина.

«Генри прав», — подумал Джеймс. Ему совсем не хотелось об этом знать.

— А как там моя племянница? Полагаю, любой ребенок Иззи непременно окажется трудным.

— Только не Бриджет. Господи, Хэл, она такая маленькая и прелестная, такая милая, само совершенство. — Тут он вспомнил отдельные моменты поездки домой и добавил: — Большую часть времени.

— Иззи с ребенком тоже сейчас в Лондоне вместе с тобой? — спросил Генри.