Обещай мне эту ночь - [49]

Джеймс с трудом мог дышать — грудь сжимало, словно тисками. Он должен уехать. Он все еще может завербоваться в армию, напомнил он себе. В этом больше нет необходимости, но он может. И сделает это. Его собственная смерть не пугала Джеймса. Ее смерть он не смог бы пережить. Джеймс покинул комнату, не оглядываясь. Было слишком поздно сожалеть о прошлом.

За исключением небольшого количества гостей, ничто не указывало на то, что свадьба устраивалась в спешке, думала Изабелла два дня спустя, когда отец вел ее к алтарю в часовне Уэстон-Мэнор. Не то чтобы она когда-нибудь сомневалась в близких отношениях своей матери со Всевышним, но чудо, которое той удалось сотворить, безусловно, подтверждало это.

Часовня была настолько заполнена розами, что, похоже, в оранжереях как Уэстон-Мэнор, так и Шеффилд-Парка не осталось ни единого цветочка. Как только миссис Бентон, экономка соседнего имения, услышала, что намечается свадьба, между двумя домами начали курсировать курьеры с такой бешеной скоростью, с которой бедные конюхи способны были их перевозить.

Мягкий свет позднего утра, проникавший сквозь витражные окна, порождал цветные тени, «Как необычно. Просто волшебство», — подумала Изабелла. Будто все происходит во сне.

Последняя ночь…

Это утро.

Венчание.

О, милостивый Боже, сущий на небесах, она выходит замуж. За Джеймса Шеффилда. В часовне Уэстон-Мэнор.

Это было все, о чем она мечтала, и все же ничуть не походило на то, как она это себе представляла. Не то чтобы она и вправду пыталась это представить, но она была уверена, что люди вокруг будут улыбаться. Вместо этого ее мать и Оливия всхлипывали, прикрываясь носовыми платками. Отец мрачно поглядывал на жениха, имевшего вид человека, которого ведут на виселицу. А тонкие губы викария застыли в своем обычном ханжеском неодобрении.

К тому же Иззи ожидала, что ее брат тоже будет присутствовать на венчании, что Генри будет шафером на их с Джеймсом свадьбе, но он еще не вернулся из Шотландии. Младшим, Лии и Дженни, разрешили присутствовать на церемонии, взяв с них обещание хорошо себя вести, но, возможно, глядя на взрослых, они казались необычно подавленными.

«Если бы знать, что свадьба будет такой унылой, стоило бы одеться в черное», — в досаде думала Изабелла, борясь с желанием броситься прочь от алтаря. Ярко-желтое платье, которое она выбрала, казалось неуместным. Изабелла, улыбнулась, но улыбка увяла, когда викарий спросил Джеймса:

— Берешь ли ты эту женщину в законные жены? Будешь ли ты любить, почитать и оберегать ее и в болезни, и в здравии и, отвергая всех остальных, хранить себя только для нее одной, пока вы оба живы?

Иззи повернулась к Джеймсу. В своей элегантной белоснежной рубашке и желтовато-коричневых бриджах он выглядел таким красивым, каким не имеет права быть ни один мужчина. При мысли о том, что скоро он будет принадлежать ей, у Иззи перехватило дыхание. О, она прекрасно знала, что, согласно законам церкви и государства, именно женщина становится собственностью мужа. В соответствии с этим теперь она будет принадлежать своему господину и хозяину точно так же, как ему принадлежат его верховые лошади и охотничьи собаки.

Однако Иззи никогда не придавала большого значения правилам, в особенности тем, которые нельзя было обратить в свою пользу. И когда Джеймс Шеффилд произнесет брачные обеты, он будет принадлежать только ей. Кем бы ни считался он в глазах Господа и людей, в душе она будет уверена, что он безраздельно принадлежит ей, точно так же, как она всегда принадлежала ему. После нескончаемого, казалось, молчания, когда в ее голове уже зародилась ужасная мысль, что он сейчас уйдет, Джеймс наконец громко произнес:

— Да.

Хотя и поморщившись от досады, когда викарий читал: «подчиняться ему и служить ему», Изабелла без колебаний тоже ответила:

— Да.

Иззи старалась убедить себя, что все эти обеты бессмысленны, в особенности когда ее жених не собирается выполнять свои. Но неожиданно она осознала, что готова кровью подписаться под каждым словом. Она будет принадлежать ему всегда, отныне и навеки, что бы ни случилось, пока смерть не разлучит их. Аминь.

Вернее, она будет принадлежать ему, если отец сочтет нужным ее отпустить. Викарий по меньшей мере дважды спросил:

— Кто отдает эту женщину в жены этому мужчине?

И хотя отец дал правильный ответ, он продолжал все так же крепко сжимать ее руку. Иззи уже начала подумывать о том, не следует ли ей высвободить руку. Но тут Джеймс нежно, но решительно взял ее за руку. Отец неохотно отпустил ее, но прежде чем занять свое место рядом с ее матерью, прошептал ей на ухо:

— Что бы ни случилось, мыс матерью будем всегда тебя любить, и этот дом всегда будет твоим.

И Изабелла разрыдалась. Хотя ей даже не было грустно. Отцовские слова будто сломали некую преграду, высвободив этот бесконечный поток слез. Надо было остановиться. Ведь это ее венчание.

— Иззи?! — воскликнул ее отец с тревогой, но и немного… смущенно?

— Со мной… ик… все… ик… в порядке! — захлебываясь, вымолвила она, причем в конце фразы прозвучало нечто среднее между стоном и криком.

Очевидно, нервозность ситуации подействовала на жениха так же, как на невесту, потому что Джеймс внезапно расхохотался — громко, безудержно, взахлеб, что заставило Иззи, викария и всех присутствующих усомниться, все ли у него в порядке с головой. Он хохотал так, что согнулся пополам и из глаз его хлынули слезы.