Обещать – не значит жениться - [2]

Именно тогда она и почувствовала, как стало легко ее ногам. Как они взлетели вверх по истертым ступеням старинной лестницы, наплевав на работающий лифт.

После развода Инга предпочла жить в центре, где было рукой подать до всего того, что было ей дорого и любимо. До Летнего сада, пусть и изменившегося, но все равно такого знакомого. До Невского проспекта, где можно было устроиться в маленьком кафе и хоть ночь напролет созерцать кипящую жизнь города. А еще тут под рукой был ее любимый Эрмитаж, который, сколько в него ни ходи, всегда дарил Инге новые сюрпризы.

И конечно, любимым занятием Инги стало посещение вернисажей и выставок. В общем, новая жизнь оказалась ничуть не хуже прежней, юношеской, студенческой. А кое в чем еще даже и лучше. Ведь теперь Инга обзавелась кое-каким житейским опытом и финансами. Да и с жильем было полегче, чем в юности. Все-таки отдельное жилье у нее имелось. Муж Инге оставил квартиру. А еще одну квартиру, доставшуюся ей от бабушки, она сдавала. Тридцать тысяч рублей – не бог весть какие большие деньги, но Инге их вполне хватало.

Двести-триста рублей – вход в музей или на выставку. Еще двести – чашка кофе и легкий салат. Сто на дорогу. Итого оставалось еще пятьсот, которые можно было потратить на что угодно и, опять же, не надо было отчитываться в своих тратах. И к тому же муж, восприняв европейский уклад жизни, регулярно высылал ей небольшие денежные суммы – своего рода алименты. Вещь для нашего общества совершенно невероятная, служившая причиной черной зависти всех знакомых Инги.

– Мой-то Петька как ушел, так и с концами. Еще кое-каких вещей после его ухода недосчиталась.

– Вот и мой тоже. Вроде бы приличный мужик был, а как до развода дошло дело, телик упер. И еще наглость имел заявить, что совместно нажитое в браке имущество делится при разводе поровну. Мне он, дескать, стиральную машину оставил. А то, что и стиралку, и телик мы на деньги моих родителей покупали, об этом он забыл!

– А мой и вовсе серебряные ложки с собой прихватил. И твердил, что ложки – это его мамы. У них дома такой же комплект был. И поди докажи, что ложки эти мне моя мама подарила!

И уже хором подруги заканчивали:

– Счастливая ты, Инга! И за что только тебе такое счастье?

Но самым главным в новой жизни Инги были даже не благоприятные житейские и финансовые условия, в которых она обитала. А возможность тратить все эти блага на себя саму, как угодно, когда угодно и с кем угодно. Вот что было самым важным в этой новой для Инги жизни. Свобода!

Драгоценное чувство, которое ей не довелось испытать в замужестве. Тогда она была крепко и прочно «за мужем». Муж ей попался авторитарный, чужого мнения не приемлющий. То есть все решения в семье принимал он, а с Ингой иной раз даже не советовался. В порядке личной инициативы муж ставил Ингу в известность о принятом им решении. Но это была чистая любезность с его стороны. Мог и не сказать, и не проинформировать. Как уже говорилось, все в семье Инги решали мужчины – муж и сын.

– И меня это порядком достало. Я любила мужа и все ему прощала. И я до сих пор люблю Юрку. Но если бы кто знал, как же мне хорошо без них! Я словно вновь дышу полной грудью.

– Это заметно. Ты так похорошела, просто светишься.

Подруги не скрывали своей зависти. Одна лишь Сонюшка, верная милая Сонюшка, обняла Ингу и прошептала ей на ухо:

– Если бы ты знала, как я рада, что ты совсем не переживаешь ваш с Димкой развод.

– Было время, но теперь все просто замечательно.

– Может, Дима еще к тебе и вернется.

– А вот этого не надо. Я и сама не хочу его возврата.

– Но ведь он твой муж. А теперь у него, возможно, другая женщина.

– Что значит «возможно»? Она у него совершенно точно есть! Но дважды в одну реку не войдешь. Муж остался в прошлом. А я тут… в настоящем.

Сонюшка хотела что-то еще добавить, но ее, милую, тихую и робкую, быстро затиснули другие приятельницы, твердившие стройным хором:

– И все-таки ты, Инга, удивительная. Другие бабы после развода в петлю лезут, а ты просто цветешь и пахнешь!

Инга и сама знала, что одиночество пошло ей на пользу. Она расцвела, хотя питалась теперь очень скромно. Утром чашка чая, в обед овощной супчик и салатик, потом бутербродик с ржаным хлебом, салатом, огурчиком и ломтиком ветчины. Сверху еще можно было пристроить помидорку, а хлеб пропитать майонезом. При такой экономии весь бюджет Инги можно было употребить на развлечения. Ведь вечером ее организм вполне довольствовался кефиром с молодой зеленью, которая в избытке росла у нее в квартире на широком и прочном старинном подоконнике в любое время года.

Летом зелень даже не приходилось подсвечивать, ей вполне хватало того солнышка, которое светило в стекла большого окна. Зимой здорово выручала энергосберегающая лампа, которая служила Инге верой и правдой вот уже который год и пока что портиться не собиралась. В ее свете хорошо росли и петрушка, и укроп, и лук. Даже привередливый базилик и кориандр исправно тянулись вверх.

Так что Инга была обеспечена всем необходимым для счастья. Маленький огородик радовал ее одним своим присутствием. Ну и конечно, сорвать свежую зеленую травинку было тоже приятно. И, наверное, потому, что в жизни Инги наконец воцарилась гармония, она и была очень и очень счастлива.