Обещание - [159]

Его сердце бешено колотилось, а руки отяжелели настолько, что он не мог сцепить их, как ни пытался. Как будто собственное тело внезапно перестало ему принадлежать.

Все его чувства обострились: он чувствовал запах мыла, которым вымыли деревянные поверхности в зале суда прошлым вечером; чувствовал, как между лопатками бежит капелька пота; слышал, как стенографистка постукивает туфлей о свой рабочий стол.

— В деле штат Нью-Гемпшир против Кристофера Харта, которому предъявлено обвинение в убийстве первой степени, какой вердикт вынесли присяжные?

Старшина взглянул на лист бумаги в своих руках.

— Не виновен, — прочел он.

Крис увидел, как к нему обернулся Джордан, на лице которого расплывалась широкая, удивленная улыбка. Услышал, как за спиной негромко заплакала мама. Прислушался к гулу в зале суда, который просто взорвался от неожиданного вердикта. И в третий раз за свою жизнь Кристофер Харт потерял сознание.

Эпилог

Куда бы Крис не шел, он везде открывал окна. Он ездил на машине, опустив стекла, несмотря на то что в салоне работал кондиционер. Он открывал окна в каждой комнате своего дома. Даже по ночам, когда становилось довольно прохладно, он забирался под груду одеял, предпочитая потеплее укрыться, чем закрыть маленький квадрат окна.

Но иногда ветер все-таки приносил этот запах, и Крис, задыхаясь, внезапно просыпался. На следующее утро родители обнаруживали его спящим на диване в гостиной, а один раз даже на полу в собственной спальне.

«Что случилось? — спрашивали они. — В чем дело?»

Но тому, кто там не был, словами не объяснишь: совершенно беспричинно Крис внезапно чувствовал, как пахнет тюрьмой.

Он прибыл в июне, в субботу — длинный белый грузовик с изображением земного шара по бокам. Грузовик задом подъехал к дому Голдов, из него выскочили шестеро мужчин, которые начали выносить соседские вещи. Гас с Джеймсом, стоя на крыльце, наблюдали, как грузят коробки, волокут матрасы, носят лампы, обкрутив вокруг них провода, завозят внутрь грузовика велосипеды. Они не сговариваясь нашли себе занятие во дворе, чтобы быть свидетелями переезда.

Соседи болтали, что Голды переехали на другой конец города, не слишком далеко. Поговаривали, что Майкл хотел уехать подальше, в Колорадо, например, или даже в Калифорнию, но Мэлани отказалась оставлять могилу дочери — единственное, что у них было.

Дом выставили на продажу, а они купили другой, еще не успев продать старый. В новом доме оборудовали кабинет, чтобы Майкл мог заниматься лечением животных. По всем меркам, это было красивое уединенное место.

Конечно, не обошлось без слухов. Люди судачили, что в доме три спальни: одна для Майкла Голда, вторая для его жены, а третья для Эмили.

Гас сама не заметила, как направилась к концу подъездной дороги. Она видела, как длинный грузовик проехал перекресток, за ним был «форд» Мэлани. А чуть позади ехал грузовичок Майкла.

Окна в грузовичке были открыты: машина слишком старая, кондиционер не работает. Майкл притормозил, подъехав к дорожке, ведущей к дому Хартов. Гас видела, что он хочет остановиться. Видела, что он хочет с ней поговорить. Принять ее извинения, отпустить грехи, просто попрощаться.

Его грузовичок почти остановился. Майкл повернулся, и его печальный взгляд встретился со взглядом Гас. В этом взгляде была боль, и груз ответственности, и в самой глубине — искреннее понимание.

Не сказав ни слова, он уехал.

Крис сидел в своей комнате, когда вереница машин отъехала от дома Голдов. Длинный белый грузовик, громыхающий все время, пока ехал между деревьями, которые росли вдоль посыпанной гравием дороги, чуть не сбил почтовый ящик. Следующим был «форд» Мэлани. И замыкал кортеж грузовик Майкла. «Как цыгане», — подумал Крис. Уезжают в поисках лучшей жизни.

Дом опустел. Желтый монолит, обшитый деревом… Окна, лишенные занавесок, напоминали глаза, которые смотрят, но ничего не видят. Крис лег на подоконник распахнутого окна, прислушался к треску цикад, звенящей летней жаре, приглушенному шуршанию шин движущихся по Лесной ложбине автомобилей.

Он высунулся из окна. Она все еще была там — веревка, часть устройства, которое они построили с Эмили, когда были детьми, чтобы обмениваться сообщениями в жестяных банках. Другой ее конец, Крис это отлично знал, был в верхней части окна бывшей комнаты Эмили.

Крис протянул руку и потянул за веревку, заплесневелую, но не лопнувшую. Давным-давно она запуталась в ветвях сосен между двумя домами. Банка и записка, лежащая в ней, так и остались там.

Крис пытался достать ее, но тогда он был еще слишком мал.

Он изогнулся и, продолжая сидеть на подоконнике, дотянулся до веревки. Ему удалось ухватить ее пальцами, и он почувствовал небывалую радость, как будто сам факт, что ему удалось сделать это с первой попытки, уже что-то значил. Гнилая веревка поддалась, и Крис увидел, как из своего «гнезда» упала ржавая банка.

С бешено бьющимся сердцем он побежал вниз по лестнице, перепрыгивая сразу через две ступеньки. Бросился к тому месту, куда, как ему показалось, упала банка. Его глаза шарили вокруг, пока в траве что-то не блеснуло.

Здесь густо росли высокие деревья, практически закрывая солнце. Крис опустился на колени у высокой сосны и запустил руку в банку. Он даже не помнил, кто отправил это последнее послание: он Эмили или она ему. В животе похолодело, когда записка появилась из жестянки.