Обещание любви - [55]

– Спокойной ночи, жена, – проговорил он, наклоняясь через нее, чтобы загасить свечи. На мгновение он замешкался, раздумывая, не поцеловать ли эти сладкие пухлые губы, и понял, что не может доверять себе.

Тихий вздох стал единственным ответом ему. Он прозвучал для него райской музыкой. Джудит словно очнулась, молча повернулась к Алисдеру спиной и до плеч натянула одеяло.

Алисдер, напротив, обнажил спину. Он безумно хотел Джудит. Он поцеловал ее в затылок так неуловимо легко, что она решила, будто это ей показалось. Она лежала молча, не шевелясь, пока он целовал рубцы на ее плечах. Потом он опять укрыл ее и прошептал в темноте:

– Это знаки твоего мужества, Джудит, а не позора. Он погладил ее волосы, рассыпавшиеся по подушке.

Джудит долго не могла заснуть.

Глава 22

– То, чем мы здесь занимаемся, – настоящая глупость, Малкольм, – пробормотал Геддес.

Тишину комнаты нарушали только звуки его шаркающей походки. Возможно, так казалось Геддесу, но не Малкольму, который злился все больше и больше. Сейчас нужна осторожность, а не жалобы, не протесты горе-конспираторов, собравшихся здесь за неимением лучшего выбора. Да и о каком выборе может идти речь? Здесь собрались старейшины клана, но даже их почтенный возраст не мешал Малкольму со злостью смотреть на них.

Они представляли собой весьма жалкое зрелище. Старый Геддес, согнутый артритом так сильно, что ходил не разгибаясь. Хеймиш, единственный уцелевший глаз которого затянут бельмом и плохо видит даже в яркие солнечные дни. Но самым немощным из троих был Алекс. Если их поймают, это случится из-за его увечья – вместо одной ноги у него кривой деревянный протез-палка, который при ходьбе не только стучал по полу, но и причинял нестерпимую боль своему владельцу, отчего старик непрерывно постанывал.

– Тише! – прошептал Малкольм, хмуро сдвинув брови.

Мудрейшие в клане жаловались и сетовали, как старухи выживающие из ума.

Но доконало его не это, а обвинение Алекса. Малкольм резко повернулся к нему и гневно бросил в лицо:

– По-вашему, лучше, если все заберут англичане?

– Что они не забрали, так это наши жизни, – упрямо отозвался Алекс. – Решили, что мы уже опасности для них не представляем.

– Не думал услышать голос труса.

– Труса? Это я-то трус? Я, который потерял родного сына? А его дочка умерла от голода, потому что, кроме червей с выжженных полей, есть было нечего? Я откликнулся на твой призыв сразу же, не раздумывая. – Он произнес эти слова шепотом, но не менее горячо, чем если бы говорил в полный голос. И сверкнул на Малкольма таким взглядом, который не остался незамеченным даже в слабо освещенной комнатушке.

– Тогда ты должен понимать больше, чем другие.

– А что тут понимать, Малкольм? – устало проговорил Алекс. – Ты хочешь, чтобы мы вчетвером выступили против всей английской армии? – Слова его прозвучали насмешливо и одновременно грустно.

– Вот именно, Малкольм. Ты призываешь к бунту? – Это заговорил Хеймиш, стоявший чуть поодаль от остальных. Он тоже похоронил родных и до сих пор оплакивал их потерю.

Пусть даже ненадолго, но Малкольм хотел бы вернуться к тем славным дням. Он понимал нелепость желания, но ничего не мог поделать. Он собирался затеять такое же безнадежное дело, как их поход на Карлайль, который они будут вспоминать до конца жизни. Во главе с Прекрасным Принцем они дошли до Англии, полные надежды и воодушевления, зная, что на этот раз шотландцы заняли английскую землю, а не наоборот. На протяжении нескольких благословенных дней сыны Шотландии определяли ход событий. В эти несколько дней даже воздух стал другим, Шотландия перестала быть досадной помехой, назойливым ребенком. Да, Хеймиш отлично понимал, почему Малкольм призывает к восстанию. Но славные дни Карлайля были до Каллоденской битвы, до того как бунт был подавлен, до того как большинство шотландцев в расцвете сил сложили головы в неравном бою. Англии требовалось полное поражение Шотландии, и она его получила благодаря усилиям графа Камберлендского, прозванного Мясником.

– Бунт? О каком бунте ты говоришь? Разве это бунт – хотеть, чтобы в Шотландии жили шотландцы, жили по собственным законам, а не по правилам, которые диктуют англичане? – ответил Малкольм. Его распирало от обиды, он не ожидал такого от старых друзей. – Я сейчас говорю не о бунте против нашего лорда. Или вы забыли, чего он хочет? Забыли, на каких условиях его освободили?

Согласный шепот остальных стал поддержкой его тихим словам.

Идеи Алисдера об экономической самостоятельности поддержали многие в клане. Конечно, грустно признаться себе, что Англию им не одолеть, но нет смысла отрицать очевидное. Мечты о восстании так и останутся мечтами. Принц покинул Шотландию и скрылся на континенте, а те, кто с готовностью поддержал его, либо погибли, либо остались разоренными, без титулов и поместий и, подобно Алисдеру, влачили жалкое существование.

Мечта о торговле с Англией на равных была их единственной надеждой. Страшно даже подумать, что случилось бы с Алисдером и со всем кланом, если бы попытка поднять восстание была доказана. Ведь главным среди условий, на которых освободили Алисдера, значилось именно это: никаких тайных сговоров, никаких попыток к бунту.