Обещание лорда Лорейна - [46]

– Нет, – ответила Калли, понимая, что ее загнал в ловушку очень коварный противник. – Он убежал бы на шотландскую границу прежде, чем кто-либо понял, что они сбежали.

– Так почему, Калли, ты по-прежнему винишь его в своих невзгодах?

– Потому что я слаба, как мой отец, – ответила она, вставая и начиная расхаживать перед темными окнами. – Когда мой мир распался на куски, я прогнала Гидеона. Он умолял, чтобы я осталась рядом, пусть даже я больше не хочу с ним жить, но я ответила отказом и пожелала начать жизнь сначала там, где можно притвориться, будто ничего вообще не было. – Калли не оборачивалась, чтобы не видеть упрека в черных глазах собеседника, так похожих на ее собственные. – Тогда я думала только о себе; я хотела, чтобы он страдал, мучился и чувствовал себя мертвым внутри, как я… И мне это удалось. Так что… понимаешь, дедушка, я не заслуживаю счастья! И не знаю, буду ли счастлива еще когда-нибудь.

– Мы можем наслаждаться незаслуженным счастьем вместе, – послышался у нее из-за спины сдавленный голос Гидеона, и Калли ахнула от ужаса: оказывается, он все слышал!

– После всего, что я наговорила, заставив тебя отвернуться от меня? – уныло спросила она, глядя на его отражение в темном оконном стекле, когда он подошел ближе.

– Будь я тогда сильнее, я бы поставил палатку в горах, когда ты отказалась жить со мной под одной крышей, – сказал он, вставая с ней рядом. – Тогда нам обоим еще предстояло повзрослеть, верно, Калли?

– Судя по всему, ты повзрослел, – проронила она и нашла в себе смелость развернуться и посмотреть на него в упор. Лорд Лорейн выглядел почти таким же потрясенным, как она: Гидеону удалось проникнуть в комнату совершенно бесшумно. Калли тут же простила его за то, что он подслушал ее слова, хотя она предпочла бы скрыть свои чувства. Ее дед поерзал в кресле и откашлялся, как будто ему трудно было говорить от переполнявших его чувств. Атмосфера в уютной комнате заметно накалилась.

– Мне давно пора спать, – проворчал лорд Лорейн, направляясь к выходу и отмахиваясь от руки, предложенной Гидеоном. – Мы с тобой можем поговорить и в другой день, моя дорогая, но Гидеон слишком долго ждал возможности высказаться. На будущее запомни: этот господин способен, если пожелает, услышать гораздо больше, чем ты захочешь ему сказать!

– Я ошибалась насчет него, – тихо сказала она.

– Он очень рад, что ты приехала. Будь он собакой с двумя хвостами, он вилял бы ими непрерывно! Но ты правда устала до полусмерти, и нам вовсе не обязательно разговаривать сейчас, если ты не хочешь. Позволишь ли ты мне проводить тебя в комнату и помочь тебе – я слышал, что ты велела Бидди не ждать тебя?

– Да, мне тоже было одиноко, – призналась Калли, тяжело вздыхая. – И… да, я тебе верю.

– Ты веришь мне сейчас, – уточнил он. – Но, конечно, не верила мне в Уиллоуби-Мэнор.

– Неужели обязательно напоминать мне об этом именно сейчас? Я почти забыла истинную причину, по которой мы расстались много лет назад, настолько меня потрясли интриги тети Серафины.

– Пойми, многочисленные недомолвки снова нас погубят, если мы не обсудим все до конца, – ровным тоном возразил он.

– Наверное, ты прав, – произнесла Калли со вздохом, когда он наконец проводил ее в уютную гостиную, и Калли в очередной раз задалась вопросом, удастся ли ей когда-нибудь находить дорогу в этом огромном старинном доме без карты.

– Калли, наши апартаменты доказывают, как рад твой дед, что его внучка наконец поселилась под его крышей. В мои прошлые приезды в Рейну мне никогда не выделяли таких красивых комнат, – сказал он, чтобы разрядить обстановку. – И мне кажется, твой дед понимает, что навязал тебе негодного мужа.

Даже при слабом свете свечи Калли видела, как блестят его глаза. Она хотела слышать, как бьется его сердце, хотела знать, какие мысли приходят в его красивую голову. Но может ли она позволить себе настолько заботиться о мужчине, который, судя по всему, больше никого не хочет любить? Нет, неправда! Судя по всему, он любит лорда Лорейна – и еще, как она подозревала, он может быть честным и верным другом. Но, вспоминая неукротимого и страстного юношу, каким он был, она старалась отыскать следы сдерживаемых страстей в том мужчине, в которого он превратился не без ее помощи.

– Мы тогда были ужасно незрелыми, верно? – спросила Калли, как будто думала о его прошлой влюбленности.

– Да, – мрачно согласился он.

– И потом мы взрослели порознь, – печально продолжала она.

– Может быть, но после того, как мы с тобой, Калли, впервые поцеловались, остальные женщины перестали для меня существовать. Тебе придется мне поверить, даже если ты считаешь, что все другие мои слова – ложь.

– Как я могу? – Калли подняла руку, останавливая его. Она вспомнила ужасное зрелище: Сесили Уиллоуби отходит от полуобнаженного Гидеона, взъерошенного и подавленного. Картина была четкой, как будто все случилось совсем недавно. – Понимаешь, даже тогда я знала, что в том, что произошло, виновата я сама! Я отказалась спать с тобой в одной постели, хотя даже моя мать предупреждала меня: мужчина не способен долго противиться искушению. Но я не находила в себе сил, потому что мне казалось, что я сломаюсь пополам, если снова подпущу тебя к себе. Тогда я не говорила тебе, но сейчас могу признаться: я была недостаточно сильной, чтобы принять твое раскаяние, Гидеон. За это я прошу у тебя прощения.