Обесчещенная - [32]

Было еще несколько выступлений со стороны местной прессы, и не всегда безобидных. Одна из наиболее странных нападок была комментарием к моей просьбе о выдаче визы, чтобы выехать за границу, и на это было изведено немало чернил. Меня по-прежнему приглашали в Канаду и Соединенные Штаты. Но я заявила, что пока откладываю свою поездку, до тех пор пока не успокоятся злые языки. В действительности же мне было отказано в визе. Я не должна была распространять за границей негативный образ Пакистана. К тому же в «высоких сферах», как говорила Насим, полагали, что достаточно оказаться жертвой изнасилования, чтобы стать миллионершей и получить визу. Как будто пакистанские женщины торопились изо всех сил к этой «формальности», чтобы убежать за границу! Я сожалею об этих недостойных намеках.

Национальная и международная пресса поднялась против подобных заявлений. Впрочем, возможно, что пресловутое заявление было неправильно истолковано журналистами и на самом деле не это имелось в виду. Я надеюсь.

Я боролась за себя и за всех женщин в моей стране, ставших жертвами насилия. У меня никогда и в мыслях не было покинуть свою деревню, дом, семью, мою школу. Равно как я никогда не имела намерения представить негативный образ моей страны за рубежом. Скорее наоборот, защищая свои права человека, борясь против принципа племенного правосудия, противостоящего официальному закону нашей исламской республики, я была убеждена, что поддерживаю политические чаяния моей страны. Ни один пакистанец, достойный этого имени, не должен поощрять деревенский совет к наказанию женщины для разрешения конфликта чести.

Вопреки собственной воле, я стала символом, эмблемой для всех женщин, испытывающих насилие со стороны старейшин рода и предводителей племен, и если этот символ пересек границы, он должен послужить и моей стране. И именно в этом честь моей родины — позволить женщине, образованной или неграмотной, заявить во весь голос о допущенной по отношению к ней несправедливости.

Потому что настоящий вопрос, который должна задать себе моя страна, очень прост: если женщина является честью мужчины, почему он хочет насиловать и убивать эту честь?

Слезы Каузар

Не проходило дня, чтобы мы с Насим не встречались с женщинами, находившимися в шоковом состоянии и искавшими помощи. Однажды я ответила на вопрос одной пакистанской журналистки, спросившей, каково мне живется с моей известностью в собственной стране:

— Некоторые женщины признавались мне, что если их били мужья, они без колебаний могли пригрозить: «Полегче, не то пойду жаловаться Мухтар Маи!»

Разумеется, это была всего лишь шутка. Но в действительности мы постоянно сталкивались с трагедиями.

В тот октябрьский день, когда Насим помогала мне закончить мое повествование, наше занятие прервал приход двух женщин.

Они прошли пешком много километров, чтобы увидеться со мной. Мать в сопровождении дочери, молодой замужней женщины двадцати лет по имени Каузар. На руках у Каузар был ее первенец, девочка примерно двух с половиной лет, и вскоре она должна была родить второго ребенка. Из ее испуганных глаз катились нескончаемые слезы. У нее было миловидное, но измученное лицо. То, что она нам рассказала, было ужасным, но, к сожалению, довольно распространенным.

— Мой муж поругался с соседом. Этот человек слишком часто заходил к нам, то поесть, то переночевать, и муж дал ему понять, что мы не можем постоянно принимать его так. Однажды, когда я готовила шапати, в доме вдруг появились четверо мужчин. Один из них приставил пистолет к голове моего мужа, другой уперся пистолетом мне в грудь, а двое других замотали мне голову тряпкой, и я ничего не видела. Я слышала крики мужа, пока меня волокли по земле, и боялась за ребенка, которого носила в животе. Меня посадили в машину и долго куда-то везли. Я поняла, что меня отвезли в город, потому что слышала вокруг шум многочисленных машин. Они заперли меня в каком-то помещении и на протяжении двух месяцев каждый день приходили меня насиловать. Убежать я не могла. Комната была маленькая, в ней не было окон, и за дверью всегда было несколько человек. Я находилась в заточении в этой комнате с апреля по июнь. Я думала о муже и ребенке, я боялась, что с ними случилось самое плохое. Я сходила с ума. Хотела покончить с собой, но в комнате ничего не было — мне давали есть и пить в миске, как собаке. Они пользовались мною по очереди.

И потом, однажды, они снова посадили меня в машину, обвязав голову тряпкой. Мы долго ехали, выехали за город, потом меня высадили прямо на дороге. Машина очень быстро скрылась, меня оставили совсем одну. Я даже не знала, где нахожусь.

Я долго шла, прежде чем наконец найти свою деревню, это в районе Мухаммадпур, и я поняла, что город, куда меня отвезли силой, был Карачи, далеко на юге. Когда я вернулась, мой муж был жив, отец с матерью заботились о моей маленькой дочери, и они подали жалобу в полицию района. Я тоже пошла в полицию, чтобы заявить о том, что со мною делали. Я описала насильников. Мой муж знал, что это сосед, ставший его врагом, выместил на мне злобу, и я могла опознать этих четверых мужчин. Полиция меня выслушала, и офицер дал подписать протокол с помощью отпечатка пальца. Поскольку я не умею ни читать, ни писать, он сказал, что сделает все за меня.