Об опыте расследования умышленных убийств и изнасилований - [2]

Однако в результате тактических промахов и других серьезных недостатков, допущенных при расследовании этого дела, собрать достаточных доказательств о причастности Зинченко к поджогу не удалось и дело против него прекратили.

Мы решили начать свою работу именно с этого дела. Прежде всего представлялось правильным тщательно изучить личность подозреваемого, провести оперативную работу в этом направлении. Работники уголовного розыска сделали все возможное, чтобы собрать наиболее полные материалы о Зинченко, о его прошлом и настоящем.

Выяснилось, что Зинченко в 1942 году был осужден военным трибуналом за распространение фашистских листовок к высшей мере наказания, замененной десятью годами лишения свободы. Судя по всему, из лагеря вышел озлобленным человеком. После освобождения Зинченко уехал в Кировскую область. Оказалось, что с его приездом там происходили поджоги. Кроме того, его подозревали в убийстве пастуха. В Пермь Зинченко переехал в 1951 году, одно время работал в системе МВД (в лагере), имел несколько сожительниц, которых часто избивал. Систематически пьянствовал. По характеру замкнутый, нелюдимый, жестокий человек. Друзей не имел, хотя круг его знакомств был обширным.

До нашей работы с Зинченко он многократно допрашивался, в том числе и по поджогу на ул. Норинской, но либо отмалчивался, либо все отрицал, если его пытались в чем-то уличить. До вызова Зинченко я побеседовал с работниками милиции и прокуратуры, которым раньше приходилось с ним сталкиваться. По их отзывам, на допросах Зинченко всегда держался нагло, уверенно.

Выход в данной ситуации был один: надо, чтобы заговорил сам подозреваемый, чтобы он дал правдивые показания, которые позволили бы выяснить новые обстоятельства, установить новых свидетелей, возможно соучастников и т. д. Мы считали, что было бы неправильным начинать работу со свидетелями, по отдельным фактам поджогов. Зинченко имел возможность узнать об этом, помешать следствию или скрыться.

Итак, надо было начать с самого Зинченко. Но как? С чего начать? Как построить разговор с ним? Какую избрать тактику? В результате долгих обсуждений мы пришли к выводу, что с учетом особенностей характера Зинченко, его прошлого, прежде всего нужно было, чтобы он почувствовал неуверенность в своих силах, поколебать устойчивость его позиции.

А в данном случае на стороне Зинченко были годы, бессилие органов следствия, отсутствие улик. Он знал об этом и привык к мысли о своей безнаказанности.

Расчет был таков: вызвать Зинченко неожиданно, но не начинать с обычных расспросов о поджогах, не говорить прямо, по какому поводу он вызван, а расспросить его о биографии. Кстати, ранее на допросах, вопреки уже известному нам, он заявлял, что не судим, всю войну был на фронте, о чем свидетельствовала запись в военном билете. В то же время в личном деле рукой Зинченко было написано, что всю войну он был в оккупации, что его жену и детей «сожгли немцы». Мы, проверив это, установили, что первая жена Зинченко и дети живы, выяснили и некоторые другие любопытные детали. Эти противоречия и решено было использовать.

Выяснением его прошлого мы и рассчитывали расшатать позицию защиты Зинченко, не раскрывая того, чем мы располагали, держать его в напряжении и приучить к мысли, что нам все о нем известно, что он все равно должен будет рассказать правду о своих преступлениях, и лишь после этого начать приводить те немногие доказательства, которые имелись в нашем распоряжении против него.

На первом допросе я со слов Зинченко как можно подробней записал его биографию. Она, как и следовало ожидать, полностью расходилась с фактическими данными, которыми мы располагали. Зинченко держался спокойно. Но затем, когда ему стали предъявлять документы, изобличать его во лжи от допроса к допросу — началось буквально смятение, превысившее все наши ожидания. Оказалось, что за спиной у Зинченко было много темных дел. Особенно его поражали известные нам факты из личной его жизни, о которых он сам почти забыл. И тут Зинченко преобразился. На допросе по результатам обыска у него на квартире, где нашли много папирос, похищенных с табачной фабрики, признал совершенное им хищение. Когда же я ему сказал, что постановление о прекращении дела в отношении его по поджогу на ул. Норинской отменено, Зинченко вдруг заявил, что этот поджог — его рук дело, и подробно рассказал, где, у кого он брал керосин для поджога. Назвал конкретных лиц, описал обстановку поджога и все другие обстоятельства этого преступления, которые полностью совпадали с фактической стороной дела. К тому же Зинченко заявил, что рассказывал об этом поджоге своей сожительнице Лагуновой, которая в свою очередь подтвердила это на допросе.

Сейчас, возможно, описанное и не выглядит так эффектно, но когда Зинченко на четвертые сутки стал рассказывать правду после долгого отрицания всего, то это была уже победа. Признав то, что было уже очевидным, Зинченко рассчитывал, что следствие остановится на этом. И тут он допустил первую серьезную ошибку. После того, как были закреплены показания Зинченко о поджоге на ул. Норинской, он был арестован.