Об Иване Шмелеве - [6]

Главным, новаторским в повести "Человек из ресторана" было то, что Шмелев сумел полностью перевоплотиться в своего героя, увидеть мир глазами другого человека. "Хотелось,-- писал Шмелев Горькому, раскрывая замысел повести,-- выявить слугу человеческого, который по своей специфической деятельности как бы в фокусе представляет всю массу слуг на разных путях жизни" [Письмо И. С. Шмелева А. М. Горькому от 22 декабря 1910 г. Архив А. М. Горького (ИМЛИ)]. Действующие лица повести образуют единую социальную пирамиду, основание которой занимает Скороходов с ресторанной прислугой. Ближе к вершине лакейство совершается уже "не за полтинник, а из высших соображений": так, важный господин в орденах кидается под стол, чтобы раньше официанта поднять оброненный министром платок. И чем ближе к вершине этой пирамиды, тем низменнее причины лакейства.

Мудрой горечью напитана исповедь Скороходова, старого, на исходе сил труженика, обесчещенного отца, изгоя, потерявшего жену и сына. Хотя "порядочное общество" лишило его даже имени, оставив безликое "человек!", он внутренне неизмеримо выше и порядочнее тех, кому прислуживает. Это благородная, чистая душа среди богатых лакеев, воплощенная порядочность в мире суетного стяжательства. Он видит посетителей насквозь и резко осуждает их хищничество и лицемерие. "Знаю я им цену настоящую, знаю-с,-- говорит Скороходов,-- как они там ни разговаривай по-французски и о разных предметах. Одна так-то все про то, как в подвалах обитают, и жалилась, что надо прекратить, а сама-то рябчика-то в белом вине так и лущит, так это ножичком-то по рябчику, как на скрипочке играет. Соловьями поют в теплом месте и перед зеркалами, и очень им обидно, что подвалы там и всякие заразы... Уж лучше бы ругались. По крайности сразу видать, что ты из себя представляешь. А нет... знают тоже, как подать, чтобы с пылью".

При всей жестокости скороходовского суда, Шмелев не теряет чувства художественного такта: Скороходов и в своем социальном протесте остается "средним человеком", обывателем, предел мечтаний которого -- собственный домик с душистым горошком, подсолнухами и породистыми курами-лангожанами. Его недоверие к господам -- недоверие простолюдина, в котором ощущается и неприязнь к образованным людям "вообще". И надо сказать, что чувство это в какой-то мере разделяет сам автор: мысль о фатальной разобщенности людей из "народа" и "общества", о невозможности соглашения между ними ощутима и в "Гражданине Уклей-кине", и в более поздних, чем "Человек из ресторана", произведениях--повести "Стена" (1912), рассказе "Волчий перекат" (1913).

Однако в "Человеке из ресторана", как и в других лучших его произведениях, чувство недоверия к "образованным" не переходит в предрассудок. Темный, религиозный человек. Скороходов особо выделяет революционеров, противостоящих корыстному миру: "И уж потом я узнал, что есть еще люди, которых не видно вокруг и которые проникают все... И нет у них ничего, и голы они, как я, если еще не хуже..." С особенным сочувствием изображен в повести сын Скороходова Николай, чистый и горячий юноша, который на глазах читателя вырастает в профессионального революционера.

Повесть "Человек из ресторана" была важной вехой для Шмелева-писателя. Образ Скороходова показан в ней с замечательной художественной силой. Повествование о своей несчастной жизни старого официанта, в чьем языке сплетаются "образованные" выражения ("не мог я томления одолеть"), канцелярские штампы ("произвожу операцию"), поговорки ("захотел от собаки кулебяки"), жаргонные словечки ("елозить", "жигуляст", "испрокудился", "кокнуть", "оттябель"),-- имеет точную целевую направленность. Сквозь скороходовский слог просвечивают особенности речи других персонажей: чистый язык революционера Колюшки, архаично-книжный и одновременно парикмахерски-"интеллигентный" Кирилла Саверьяныча, хамски-купеческий -миллионера Карасева, исковерканный акцентом -- дирижера Капулади и т. д. Происходит как бы наложение речи Скороходова на речь остальных персонажей. Однако, восхищаясь мастерством Шмелева-художника, критика одновременно отмечала некоторую тяжеловесность самого приема: "На протяжении 187 страниц человек из ресторана говорит на специфическом полупрофессиональном жаргоне" [Русские записки, 1916, ,No 6, с. 88.]. И тем не менее исключительное чувство языка помогло Шмелеву избежать ощущения затянутости, держать читателя в постоянном напряжении и горячем сочувствии судьбе Скороходова.

Повесть "Человек из ресторана", напечатанная в XXXVI сборнике "Знания", имела шумный успех. В ее положительной оценке сошлись рецензенты либеральной и консервативной печати. По мотивам шмелевской повести был создан фильм "Человек из ресторана", где роль Скороходова проникновенно сыграл выдающийся актер Михаил Чехов.

О стойкой популярности "Человека из ресторана" можно судить и по такому характерному эпизоду. Через семь лет после напечатания повести, в июне 1918 года, Шмелев, находясь в голодном Крыму, зашел в маленький ресторан с тщетной надеждой купить там хлеб. Вышедший к нему хозяин случайно услышал его фамилию и поинтересовался, не он ли автор книжки о жизни официанта. Когда Шмелев подтвердил это, хозяин увел его в свою комнату со словами: "Для вас хлеб есть" [Ivan Schmeljow. Leben und Schaffen des groBen russischen Schrift-stellers von Michael Aschenbrenner. Konigsberg und Berlin, Ost-Europa Verlag, 1937, S. 284].