Об исторической лингвистике - [8]
И, наконец, последний шаг фиксируется, с точки зрения лингвистики, уже вчера, в эпоху предпушкинскую. В конце XVIII — начале XIX в. еще можно было говорить dwe, хотя это уже звучало немножко старомодно. На улицах уже говорили dwa. И точно так же можно было говорить: Vive le [rwе]! «Да здравствует король!»; и это было очень изысканно. А Vive le [rwa]! в это время говорили на улице. И это уже и есть современное французское произношение.
А как это [dwa] записывается, помните? Записывается это, заметьте, так, как никогда не произносилось: doigt. Больше всего это похоже на хронологический уровень примерно Х века: doit. А как вы думаете, откуда взялось здесь g? Это действительно трудно вообразить. Конечно, прежде писали без всякого g, но умники и знатоки стыдились того, что французский язык потерял замечательное латинское g в слове digitum, и вот его вставили в письменную форму слова. Это никогда ничему не соответствовало, потому что звук g был потерян десять ходов назад. Вот такое маленькое чудо.
Я привел вам иллюстрацию того, что нужно, чтобы проследить путь от латыни к французскому языку. Всего две тысячи лет, даже, собственно говоря, меньше. Еще в первые века нашей эры в хорошем произношении могло сохраняться digitum.
Такие вещи умеет делать серьезная историческая лингвистика для истории самых разных языков. Такие языки, как французский, обслужены очень хорошо. Всё это исследовано в деталях для каждого типа звуковых сочетаний. Для французского языка современная историческая лингвистика прекрасно может для любого слова, если оно восходит к латыни, проследить всю его историю, подобно той, которую я вам показал на отдельном примере.
В то небольшое время, за которое я должен вам что-то рассказать, я могу только попробовать создать у вас самое общее впечатление об исторической лингвистике. Настоящий рассказ об этой науке требовал бы, конечно, целой серии сюжетов, каждый из которых заслуживал бы доброй лекции или более того. Пока что, к сожалению, лишь очень конспективно общие идеи.
Как видите, в истории каждого языка можно проследить последовательные изменения единиц, а именно слов, от древнего состояния к новому. В нашем примере мы имели дело со счастливым случаем, когда всё это довольно хорошо фиксируется письменностью. Правда, не так буквально, как написано на доске, — ведь я написал всё это не в орфографии, а в фонетической транскрипции. На самом деле для того, чтобы проанализировать то, что имеется в рукописях, нужна специальная практика и специальная дисциплина. Но, тем не менее, в данном случае это счастливый вариант: мы и древние слова (латинские) видели записанными, и те, что были в промежуточные периоды, известны по памятникам. Для случаев, когда такой письменной традиции нет, ситуация гораздо сложнее. И тем не менее, в принципе и в этих случаях лингвистика умеет достигать результатов такого же типа — может быть, менее гарантированных, но находящихся в том же методологическом ключе.
Что здесь главное? Помимо самого принципа, что язык всегда меняется, имеется следующий, второй принцип, который, к сожалению, я не имею сейчас возможности изложить вам подробно, но который, однако же, очень настойчиво сформулирую. Принцип этот состоит в так называемой регулярности фонетических изменений. Это великое открытие лингвистики XIX века. Собственно, оно и считается началом научной лингвистики как таковой. Про какие-то другие разделы лингвистики можно сказать, что они возникли раньше, но историческая лингвистика существует именно с первой четверти XIX века. Обычно основоположниками ее называют двух ученых: немецкого лингвиста Франца Боппа и датского лингвиста Расмуса Кристиана Раска. Но на самом деле, целая группа ученых способствовала получению первых выводов исторической лингвистики.
Главный из них состоит в том, что изменения, примером которых является любой переход от одного этапа к следующему в разобранной нами эволюции слова digitum, обладают замечательным фундаментальным (и неожиданным для человечества) свойством: они обязательны для данного языка в данную эпоху его развития. Это значит, что если у вас на каком-нибудь этапе развития, допустим, deit переходит в døit, то и какой-нибудь reik непременно переходит в røik, peis переходит в pøis и т. д. Решительно во всех случаях, когда в слове имеется сочетание такого же типа, эффект будет такой же. Понятно, что на этом полностью отменяется наивное любительское представление, что любой звук в любом слове может случайно перейти в какой-то другой. Нет никакой случайности в языке.
Это и есть основа для исторического языкознания как научной дисциплины, а не просто как гадания. Удалось установить, что в отдельном слове индивидуального перехода, даже самого простого, допустим, перехода о в а, не обнаруживается практически никогда. Не бывает такого, чтобы в одном слове это произошло, а больше нигде не происходило; скажем, было произношение сОбака, а стало сАбака — именно в этом слове. Переход осуществляется таким образом, что безударное
