Об истерии - [22]

Вопрос «истерия или симуляция» остался для этих случаев вовсе без рассмотрения, так как значение его почти исключительно практически – социальное и в очень малой степени биологическое; для нашей же нервно – физиологической проблемы он вообще никакого значения не имеет. У первого пациента видим мы очень ясно, как автоматизм (заикание), предобразованный еще в его детской конституции, появляется вновь специфическим образом, благодаря переживанию испуга, а затем воля уже хронически фиксирует, «истеризирует» сглаживающийся рефлекс испуга. Подобным же образом поддерживается воздействием воли у его товарищей краткая рефлекторная дрожь испуга уже после того, как она сделалась сублиминарной. Мы полагаем, на основании описанных во вступлении опытов с рефлексами и на основании описаний, вроде принадлежащего Ambold'y, что произвольное продолжение нервного автоматизма должно быть очень легким, если только вмешательство воли начинается с правильной фазы исчезающего рефлекса «без труда», «в полной зависимости от желания», рассказывает Ambold. И наоборот, один из Hirschfeld'oвскиx свидетелей рассказывает о тех затруднениях, когда вызывается путем произвольного подражания двигательное явление с меньшей специфической проторенностью. Ясно совершенно, что он не привез подергивания и дрожания с поля сражения, но перенял их от товарищей во время доставки (хотя известная проторенность после пережитой ситуации могла во всяком случае существовать). Это почти вполне произвольно вызванное дрожание дается в первый день «очень трудно», и оно сильно утомляет; но в конце – концов оно явно отшлифовывается, оно делается «очень легким» и утомлением не сопровождается. Интересно в этом случае, что шлифовка потребовала одного только дня; следовательно, при хорошо проторенных автоматизмах хроническая шлифовка произвольно усиленного рефлекса требует еще меньшей затраты труда. Пациенты Hirschield'a, за одним единственным исключением, пользуются подобными проторенными механизмами. Это прекрасно согласуется с прочими наблюдениями над истериями, как военного, так и мирного времени, единогласно свидетельствующими, что лишь редко подвергаются вторичной истеризации совершенно свободные импровизации, так называемые «чистые симуляции», чаще же истеризация путем законов привыкания, произвольного усиления рефлексов и т. п. наступает в известного рода кристаллизационных пунктах, конституциональных или приобретенных.

Мы можем, таким образом, считать, что различение между фазой произвольного усиления рефлексов и фазой объективированного и отшлифовавшегося рефлекса в достаточной мере обосновано эмпирически. Самое существенное в нашем воззрении гласит вкратце так: На истерический тремор и на родственные картины военной и мирной практики привыкли с давних пор смотреть, как на болезнь или псевдоболезнь, но, во всяком случае, как на нечто с начала и до конца приблизительно однородное; привыкли относиться к нему, как к известному роду соматических болезней, которые вначале бывают легкими и безобидными; если же их запускают, они укореняются постепенно все глубже и злокачественнее. Точное исследование показывает, наоборот, что тремор в различных фазах его течения не есть что-либо однородное, но нечто существенно различное, а именно, выражаясь кратко: в первой это рефлекс, во второй – аггравация, а в третьей – род болезни.

После того, как мы установили это положение, стоит несколько точнее позаняться частностями симптоматики третьей стадии для того, чтобы генетически, так сказать, понять ее сложную сущность из простых задатков второй стадии. При этом представится для нас возможность углубить и модифицировать понятие шлифовки, введенное предварительно ради грубого обзора. В третьей стадии встречаем мы крайне типическую триаду симптомов, которая слагается из самого дрожания, из псевдоспазма, т. е. увеличенного напряжения соответственной мускулатуры и из известного рода психического перевозбуждения, причем мы можем пока отбросить развивающиеся из этой основы вторичные симптомы, напр., расстройство походки, повышенную утомляемость. На комбинацию дрожания с псевдоспазмом указывал, главным образом, и с полным на то правом, Оppenheim. Яркий свет на понимание этой эмпирической зависимости проливают законы рефлексов. Мы не сделаем именно ошибки, рассматривая с генетической точки зрения псевдоспазм третьей стадии, как потомка того процесса второй фазы, который был нами назван произвольной гипертонизацией рефлекторной области. Его можно было бы, поэтому вывести из нерефлекторного компонента задатка, т. е. из прямого участия воли, которое было прибавлено пациентом к сублиминарному рефлексу для его поддержки. Мы видим, действительно, что «псевдоспазм» и в третьей стадии не делается чисто рефлекторным, но, наоборот, при известных условиях, а часто даже в ответ на простой приказ расслабиться, выдает он скрывающуюся в нем волевую долю.

Особенно поучительным с этой точки зрения является вышеупомянутый Hirschfeld'oвский метод лечения. Основным принципом своей терапии R. Hirschfeld сделал устранение псевдоспазма; он воздействовал на тремор через мышечный тонус. Благодаря прямому требованию, он добивается отвлечения внимания, а главное, достигает пассивными движениями полного расслабления мускулатуры в дрожащей области тела; одновременно с этим расслаблением наступает прекращение тремора, и этот результат используют, чтобы захватить пациента врасплох. Ему говорят внезапно: «смотрите, дрожание исчезло. Кто следил за ходом нашей мысли, для того ясно, что метод этот только во второй своей части представляет «лечение внушением». Первая и существенная часть является, так сказать, прямым каузальным лечением, а именно это самый прямой и самый естественный способ заставить пациента пройти обратно тот путь, которым он пришел к своему дрожанию. Он мог поддерживать свое дрожание тем, что он напрягался; как только он напрягаться перестает, он больше не дрожит. Таким образом, физическая половина дрожания лишается своей главной опоры, – произвольного мышечного напряжения, и тотчас же рефлекс дрожания делается сублиминарным, что давно бы уже произошло, если бы ему в этом не мешала воля пациента. Тотчас же, как только этот результат наступит, он используется для того, чтобы опрокинуть заодно и психологические укрепления дрожания, то, что мы обозначили, как объективирование т. е., пользуясь свежим впечатлением, стараются избавить пациента от самовнушения, будто к дрожанию его принуждает предполагаемая болезнь.