Об исполнении доложить - [2]

Борзов глянул на секретное распоряжение гитлеровской разведки, лежащее на столе, и спросил:

— Что вы можете сказать по поводу содержания этого документа?

«Что сказать»! Зная манеру комиссара работать с подчиненными, я ждал этого вопроса.

— Мне думается, что гвоздь всего задания для группы «Есаул» — акция «Сыск». Даже в сверхсекретном приказе цель ее осталась зашифрованной. Но тут же подчеркивается личная ответственность за результаты ее проведения руководителей оперативной группы «Есаул». Кстати о фамилиях: Хауфер мне ни о чем не говорит, но это, судя по приказу, опытнейший разведчик. А вот фон Креслер…

Креслеры — военная династия. Начиная со времен Фридриха Великого, Креслеры играли не последнюю роль в битвах за «великую Германию». Генрих фон Креслер — штабист, теоретик, полковник, стратег бронированного кулака. Иоганн фон Креслер, старший из братьев, прусский генерал крайне консервативных взглядов, перед войной в должности командира дивизии проживал в Кенигсберге. В своих мемуарах «Война как она есть», вспоминая четырнадцатый год, писал: «Россия — огромная страна, глубина ее тыла практически беспредельна, людские и материальные ресурсы колоссальны. Нельзя забыть и о боевом духе русского солдата. В мире есть три нации, которые умеют бесспорно побеждать: немцы, русские и японцы. Опыт прошлого учит, что нам нужно быть рука об руку с русскими». Капитан доктор фон Креслер был третьим Креслером, имя которого стоило знать контрразведчику.

— Показательно, — говорю Борзову, — выходец из такой знатной семьи, имеющий, вне сомнения, самых влиятельных покровителей, доктор — всего лишь второе лицо. Представляю себе, каким крупным специалистом контрразведки является Хауфер, коль ему, а не доктору фон Креслеру, доверили возглавить группу «Есаул».

Сумрачное лицо Борзова подобрело, глаза просветлели.

— Мы, — продолжал комиссар, — рассматриваем задание, которое получила группа «Есаул» от своего центра, как моральную диверсию с далеко идущими целями: разжигание национальной розни в таком многонациональном крае, как промышленный юг Украины и РСФСР, и антисоветское восстание. Ни больше, ни меньше. Но решается эта политическая задача методами контрразведки. Вот и перед нами стоит политическая задача — сорвать планы гитлеровцев и, при возможности, навязать им свою контригру. Сегодня я вас, Дубов, познакомлю с Федором Николаевичем Белоконем. Интереснейший человек. Сами в этом убедитесь. Он занимается организацией партийного подполья на Украине. А вам предстоит охранять и это подполье, и прифронтовую зону.

В 17.35 мы с Борзовым вошли в просторное здание ЦК. Здесь было тихо и прохладно. Мы поднимались по широкой лестнице, шли по сложным лабиринтам коридоров и молчали: обоими владело сложное чувство значимости происходящего.

В просторном кабинете, у стола, в широких креслах сидели и беседовали двое. Друг против друга. Один — невелик ростом, суховатый, как говорят в народе, поджарый. Волосы — ежиком. Лобастый. С шустрыми, все примечающими светлыми глазами. Ему на вид было лет сорок пять. В военной гимнастерке, но без знаков различия. Догадаться труда не составляло: Федор Николаевич Белоконь. Другой, Вячеслав Ильич, постарше лет на десять. Полный. Лицо уставшего, измученного долгой бессонницей человека. Перепахали лоб морщины. Под глазами они — мелкой сеткой, которую не в состоянии скрыть даже тяжелая черепаховая оправа очков.

Он поднялся нам с Борзовым навстречу.

— Говорю Федору Николаевичу: проверь свой хронометр: Борзов в дверях, значит, 17.40. — Он поприветствовал комиссара, которого сегодня уже видел, затем тепло поздоровался со мной. Привычным движением руки поправил очки, «посадив» их на место. — Знакомьтесь, — представил он меня: — Петр Ильич Дубов.

Белоконь резким, решительным движением пожал мне руку.

Вячеслав Ильич предложил всем сесть, а сам подошел к карте, занявшей почти всю стену, и отодвинул шторки.

Карта была перечеркнута красно-синей спаренной линией, которая начиналась где-то у Ленинграда, опускалась к югу, добиралась до Днепра. Голубая полоска реки разлучала синюю черту с красной, но кое-где, перебравшись на восточный берег, они вновь соединялись, застывали.

— Трудно нам сейчас, — с грустью сказал Вячеслав Ильич. — В данный момент противник развернул против нас 182 дивизии, не считая четырнадцати дивизий, которые находятся в резерве главного командования сухопутных войск. Наши части, к сожалению, пока укомплектованы лишь наполовину. Свежие дивизии мы вынуждены сосредоточивать в основном на Западном фронте, перекрывая подступы к Москве, хотя крупные мероприятия и проводятся по обороне Ленинграда и Киева. Но там противник имеет четырехкратное превосходство в авиации. Мы оставили Таллин: Балтийский флот потерял хорошую базу. Это скажется на обороне Ленинграда. Ну, а то, что делается в районе Чернигов — Киев — Нежин, вы видели своими глазами…

Обстановка на Юго-Западном фронте была напряженная. Я знал, что немцы у Остра вышли к Десне, окружили, можно считать, Киев и севернее его, у Горностайполя, начали наводить стационарную переправу. Наша авиация ее неоднократно бомбила.