Оазис радости - [26]

– Что было, то прошло! – Он откашлялся. – Тем более это было давно. Не помню, что я тогда чувствовал. Тебе все рассказывать?

– Хотелось бы! Неплохо хотя бы кое-что знать, чтобы суметь ответить Одри на те вопросы, которые она иногда задает.

– Собственно, ради Одри я и завел этот разговор. Судьба Маргарет, как ты понимаешь, меня не слишком волнует. Когда мы с ней познакомились, оба были студентами. В свободное время захаживали в бар, где всегда играли музыканты. Маргарет знали все. Она бросалась в глаза, ее дизайнерские таланты никого не оставляли равнодушным. А подать себя она умела! И умеет... – Генри помолчал. – Сильный пол был от нее без ума.

– Включая тебя? – Шейла не могла не улыбнуться.

– Представь себе, нет! – бросил он. – Если хочешь знать, на мой вкус, она казалась слишком нахрапистой, что ли... Я не увивался вокруг нее – вот она и не устояла. Для нее это был своего рода вызов.

– И тут ты попался, то есть ее внимание тебя зацепило, – произнесла Шейла совершенно равнодушным тоном.

Генри покосился на нее.

– Лихорадочное было время, должен заметить, – сказал он, расстегивая верхнюю пуговицу на рубашке. – Опьянение юностью, мечтами... И она, и я – оба восходящие звездочки на небосклоне шоу-индустрии... Линии наших судеб непременно должны были пересечься.

Шейле захотелось немедленно подвести черту под его прошлым. Перечеркнуть его, как делает учитель, проверив изобилующую ошибками работу самонадеянного ученика.

Мало ли кому чего хочется! – одернула она себя. В те времена, о которых повествует Генри, я не была с ним знакома. Поэтому пусть сердце не ноет и душа не болит: ревновать мужчину, не проявляющего ко мне никакого интереса как к женщине, – по меньшей мере, неумно.

– И долго вы были вместе, прежде чем Маргарет забеременела? – как бы между прочим спросила Шейла.

Генри запрокинул голову, посмотрел на ясное небо. Затем перевел взгляд на цветки синевшего поодаль дельфиниума.

– Почти сразу. Первое, что она мне сказала еще до того, как мы стали близки, что у нас будут красивые дети. Думаю, зачатие, беременность и рождение ребенка воспринимались ею как творческий процесс.

Интересно, подумала Шейла, а я смогла бы взять и сказать не лишенному привлекательности мужчине: мол, у нас будут не дети, а загляденье? Черт его знает, в жизни все может быть! Но все-таки странное какое-то заявление...

– А это тебя не отпугнуло?

– Ха-ха-ха! – произнес отрывисто Генри и усмехнулся. – Я был слишком молод, самонадеян и лесть не распознал. – Он поморщился. – В тот год скоропостижно умер мой отец. Мать так и не сумела справиться с ударом – она утратила интерес к жизни и ненадолго пережила его.

– Это ужасно! – Шейла покачала головой.

Он кивнул.

– Действительно ужасно. Я потерял голову и всякий контроль над собой, и Маргарет сыграла на этом. И хотя в нашем кругу было не принято обзаводиться семьей, не нажив собственных капиталов, я женился на Маргарет по доброй воле и привел ее в родительский дом.

– То есть Маргарет забеременела и вы поженились, – уточнила Шейла. – А если бы не забеременела?

– Скорее всего, мне бы это в голову не пришло! Хотя, положа руку на сердце, должен признать, что поначалу все было хорошо. А когда появилась Одри, оказалось, что ребенок не вписывается в нашу жизнь.

У Шейлы округлились глаза.

– То есть?

– С Одри было нелегко. Да и с каким ребенком бывает легко? Особенно если родители молоды и полны амбиций. Маргарет рвалась на свободу. Карьера, честолюбие... Ждать и откладывать осуществление мечты она не захотела.

– Я ее понимаю, – вздохнула Шейла. – Малыш и связанные с этим проблемы – с одной стороны, а с другой – желание заявить о себе, перевернуть весь мир...

– Нелегкая ситуация для всякого, кому двадцать один, – рассудил Генри. – А для Маргарет, с ее яркой индивидуальностью и недюжинным талантом, ребенок оказался испытанием на прочность ее отношения к семье.

– Но ведь она выдержала!

– В общем, да. Люди, как известно, ко всему приспосабливаются. Такова жизнь. Она начала заниматься бизнесом, на нее сразу обратили внимание в артистических кругах. А я стал карабкаться по рекламной лестнице.

– А Одри?

– Думаешь, я бросил дочь на произвол судьбы?

– Нет, конечно, но ребенок требует внимания, и немалого.

– А то я не знаю! Нанимали нянек... Сначала все были довольны, а когда Одри подросла, вот тут и начались проблемы. Эту няню она не любит, а эта не похожа на маму, а та точь-в-точь злая фея... С тех пор я полностью доверяю выбору своей дочери. Одри однажды заявила, что хочет быть только с мамой, а когда мы попробовали на нее надавить, получили нервный срыв. Тогда-то Маргарет и поняла, что она в ловушке.

– А ты?

– А что я? – улыбнулся он. – Мы с Одри ладим?

– Ладите, – кивнула Шейла.

– А это – главное.

9

– Пожалуй, на сегодня хватит! – Закинув руки за голову, Генри потянулся.

К пяти вечера его творческая мысль стала давать сбои. То ли от духоты, то ли по каким-то иным причинам. Впрочем, жара стояла одуряющая. Даже в Кенсингтоне, где много зелени.

Шейла быстро навела порядок на рабочем столе шефа. Смахнув ворох смятых листов бумаги в корзину для мусора, она откинула со лба прядь влажных волос и заглянула в ежедневник – что там у них завтра с утра?