О заблуждениях и истине - [19]

Если бы мы, подражая им, положили себе границы рассматривать Натуру только в самой себе, и как действующую без посредства внешнего Начала, то, правда, могли бы мы приметить ее чувственные и наружные Законы, но не могли бы похвалиться, что имеем совершенное о ней понятие; ибо со всем тем не знали бы мы точного ее Начала, которое являет себя токмо разуму, которое необходимо правит всем, что существует, и коего Законы чувственные и видимые не иное что суть, как токмо содействия (Resultats).

С другой стороны, ежели во время нашего между Существами сей вещественной Натуры пребывания, отдалим их совсем от наших исследований, стремясь постигнуть существо невидимого Начала: то подвергаемся опасности шествовать выше предложенной нам стези, а потому и не достигнем цели желаний наших, и получим токмо часть просвещения, нам назначенного.

Мы должны чувствовать невыгоду сих многих излишностей; они таковы, что ежели впадем в которую-нибудь, то можем быть уверены, что не получим никакого успеха. И ежели из сих двух Законов пренебрежем один для искания другого, то наше понятие будет ложное; понеже теперешний союз их неотменно нужен, хотя и не всегда был явлен. Наконец, хотеть ныне возвыситься к Началу первому, высшему и невидимому, без помощи Вещества, есть оскорблять и искушать оное Начало: равно как и хотеть познать Вещество, и сключать первое Начало и силы, которыми оно поддерживает вещество, есть самое безумное нечестие.

О Веществе и Начале его

Мы не говорим, чтоб не определено было человекам иметь некогда совершенно познание первого Начала, не имея нужды присовокуплять к тому знание Вещества, так как после их падения было время, когда они совсем покорены были сему Закону Вещества, не будучи в состоянии помыслить о бытии первого Начала: в сие данное нам среднее время, находясь между двумя крайностями, не должны мы упускать из виду ни того, ни другого, ежели не хотим заблудиться.

Вторая погрешность состоит в том, что человек со времени заключения своего в стране чувственной искал, правда, Начала Вещества, понеже не мог сомневаться, что оное находится; но как в сем изыскании смешал он два Закона, то и вздумал, что Начало Вещества должно быть ощущаемое, как и самое Вещество, и желал подвергнуть и то и другое намерению телесных его очей.

Телесное же измерение прилично только Протяжению; Протяжение есть нечто составное, следовательно Существо сложное; но ежели человек не перестанет упрямо верить, что Начало Протяжения, или Вещества, есть то же, что вещество, то конечно надобно Началу сему иметь протяжение и быть ложну, как Веществу. В таком случае без сомнения телесные его глаза могут резмерять Начало Вещества, колико дозволят границы человеческих способностей, не получая далее никакого успеха. Ибо, чтоб измерить точно и без ошибки, надлежит иметь основание своим мерам; а его нет. Но в самом деле, не можем представлять себе таковым Начало Вещества, ежели сообразоваться понятию о Начале вообще.

Все те, которые предпринимали изъяснять, что есть Начало, не могли не сказать, что оно должно быть нераздельно, несоразмерно и совсем отлично от того, что качество представляет нашему зрению. Самые Математики и Геометры, которые чувствами одними действуют и трудятся только над Протяжением, подтверждают и определение; ибо вещественной точке, которую полагают за основание своей работы, принуждены они приписывать все свойства существа невещественного, без чего наука их не имела бы еще зачала.

И так Существо неразделимое и несоразмеримое, каковым необходимо должны мы понимать всякое Начало, есть ли что иное, как не простое Существо? Напротив, не можем сомневаться, что видимости вещественные разделимы и подвержены чувственной мере: следовательно, Вещество не есть простое Существо; следовательно, не может оно быть само себе Началом. Итак, безумно хотеть смешивать Вещество с Началом Вещества.

О разделимости вещества

Должен я здесь заметить, что таковое ложное рассматривание тел омрачило людей. Они вздумали, что, рассекая, уделяя и раздробляя Вещество, рассекают, уделяют и раздрабляют действительно Начало и сущность Вещества; и уверив себя, что только ограниченность телесных орудий препятствует простирать сие испытание, так далеко, как мысль их простирается, воображали, что сие дальнейшее разделение в самой сущности возможно, и что Вещество есть разделимо до бесконечности; и для того почли его неразрушимым, и следовательно как бы вечным.

Сии заблуждения всеми почти вообще приняты; для того, что Вещество смешано стало с Началом своим, В самом же деле, разделять образы Вещества не есть разделять сущность его; или, лучше сказать, разъединять части разные, из коих все тела составлены, не есть разделять, не есть разрешать состав Вещества; ибо каждая вещественная часть, отделять от своего целого, остается невредима в своем виде вещественном, следовательно в своей сущности и в числе Начал, составляющих все Вещество.

Какое страное ослепление понудило человека верить, что давая телам разные протяжения, будто разделяет он самое Вещество? Не ясно ли видим. что человек, как ни трудится в разделении Вещества, ничего иного не производит, как токмо перекладывает тела с места на место, и рассекает то, что было соединено? а что бы рука его могла разрушить состав Вещества, не надлежит ли ему быть тем, кто составил оное?