О языке Древней Руси - [8]
Итак, одной из причин, способствовавших проникновению русских элементов (в данном случае звуков) в церковнославянский язык, было несоответствие ряда старославянских элементов нормам живого русского произношения. Кроме того, существовал еще ряд причин, действия которых могли взаимно дополняться и пересекаться. Рассмотрим эти причины уже на примере слов, а не звуков.
Генрих Вильгельм Лудольф — немецкий ученый и путешественник, проживший более года в России (1692—1694 гг.), — писал в своей «Русской грамматике» (1696): «... названия большинства обычных вещей, употребляемых в повседневной жизни, не встречаются в тех книгах, по каким научаются славянскому языку» (30, стр. 114). Действительно, в языке богослужебных книг (а именно по ним велось обучение грамоте) русский книжник, стремившийся следовать старославянским образцам, не находил средств для выражения многого из того, о чем он хотел написать.
Представим себе такую ситуацию. Русский переводчик «Огласительных поучений Феодора Студита», работавший в конце XI или начале XII в., встретился в греческом тексте с длинным перечнем различных профессий. Славянские книжные названия многих из них переводчику неизвестны (по-видимому, их просто не существовало). Как перевести эти греческие слова? Можно было либо взять слово из живой бытовой речи (если оно имелось), либо изобрести самостоятельно новое слово, копируя структуру греческого слова и используя старославянские корни, приставки или суффиксы, либо, наконец, заимствовать греческое слово. Переводчик успешно использовал все эти пути. И вот в церковнославянском тексте появляются целые серии названий профессий: «...призрить г(с҃)ь на кождо дѣло... Писци мя да расматряють. и не токмо того но и шевци. ли болноприимьци и дверницы. ли здателе и златолѣици. ли иконници. и вязебьници ли печьци. ли конюси. ли слуги, ли съблюстеле. и възбудители. и кандилници. и виноградницы... [господь взирает на каждого человека и его дело... пусть обратят на это внимание писцы и не только они, но и портные, и ухаживающие за больными, и привратники, и строители, и золотых дел мастера, и живописцы, и ткачи, и пекари, и конюхи, и слуги, и надсмотрщики, и будильщики, и лампадчики, и виноградари...]». В этом перечне встречаются слова, взятые, по всей вероятности, из живой речи (конюси, вязебьници), книжные новообразования, созданные, очевидно, переводчиком поучений по образцу греческих (болноприимьци, передающее греч. νοσοκόμοι, златолѣици — греч. χρυσοχόοι) и, непосредственные заимствования из греческого языка (кандилници — греч. κανδηλάριοι). О книжных новообразованиях речь будет идти в следующем разделе, а сейчас мы приведем еще ряд примеров русских слов, проникших в церковнославянские тексты.
Единственным глаголом с русской приставкой пере-, отмеченным в обширном сборнике поучений, носящем название «Пчела» (список XIV—XV вв.), является глагол пересолити. Нормой для этого памятника является употребление глаголов со старославянской приставкой пре- (их там 51, и употреблены они 152 раза). Но для передачи этого конкретно-бытового действия переводчик, очевидно, не нашел в церковнославянском языке подходящего слова (глагола пресолити в памятниках не находим) и употребил глагол, взятый из живой речи: «повары безумны су(т҃), иже пересоливъше брашно (т. е. пищу) и рекуть. много бо соли у на(҃с) е(с)ть».
Другие книжники были в таких случаях более последовательны: они заменяли в русском глаголе полногласную приставку на неполногласную, создавая новый глагол. Так, например, в летописных рассказах на военные темы и, по всей вероятности, в живой речи был употребителен глагол перебродитися — «перейти вброд какую-нибудь водную преграду», например: «Тогда же князь Мьстиславъ Галицькии перебродися Днѣпръ...» («Софийская первая летопись»). Но переводчик «Истории Иудейской войны», по-видимому, избегал употреблять глаголы с приставкой пере- (они в этом огромном памятнике употреблены всего пять раз при 78 глаголах с пре-, употребленных 324 раза). Поэтому, говоря о переходе озера вброд, он заменил в русском глаголе перебродитися приставку пере- на пре-: «въскочи на конь и еха напреди возлѣ край озера, пребродився и внидѣ въ градъ». Получившийся глагол пребродитися является своеобразным «славяно-русизмом»: это слово возникло на русской почве (в памятниках старославянского языка оно отсутствует) и на базе русского слова, но с использованием старославянской неполногласной приставки пре-. Замена полногласия на неполногласие может осуществляться и в корнях слов; так появились в церковнославянских памятниках русской редакции такие слова, как
