О языке Древней Руси - [30]

Наряду с авторами, писавшими в одном стилистическом ключе, имелись и такие, которые зачастую чередовали русское слово и славянизм, стремясь избежать повторений. Один и тот же предмет назывался по-разному. Свое знание как живого народного языка, так и церковнославянского многие русские книжники использовали в целях литературной отделки своих сочинений. Примеры чередований синонимичных русских слов и славянизмов (чаще всего полногласных и неполногласных слов) имеются в памятниках разного времени: «и ста Володимеръ на сеи сторонѣ. а Печенѣзи на онои, и не смяху си на ону страну. ни они на сю страну» («Повесть временных лет»); «а на полуденной [т. е. южной] стѣнѣ ворота зовутся сионския, большия же. Тѣми враты идти токмо къ сионской церкви, а иной большой дороги къ тѣмъ воротамъ ни откуду нѣтъ, понеже пришли съ обѣихъ странъ овраги великие; да отъ тѣхъ же сионскихъ вратъ внизъ къ Юдоли плачевной близь святая святыхъ есть воротца не велики...» (Арсений Суханов. «Проскинитарий», XVII в.; отрывок из описания Иерусалима). А вот пример чередования старославянского по происхождению условного союза аще с русским буде: «аще меня задушат и ты причти [т. е. приравняй] мя с Филипом митрополитом Московским; аще зарѣжутъ, и ты причти мя з Захариею пророкомъ; а буде в воду посадятъ, и ты яко Стефана Пермского свободишь мя» («Житие протопопа Аввакума», XVII в.).

Использование славянизмов в древнерусском языке было связано с содержанием того, о чем шла речь в произведении. Изложение событий светской жизни было тесно переплетено с религиозной идеологией: многие летописные рассказы создавались в религиозно-назидательных целях, многие светские лица возводились в ранг святых и т. п. И естественно, что как только автор заговаривал на религиозные темы, он обращался к тем средствам языка, которые ему уже были хорошо известны из церковных книг. Если речь шла, скажем, о перенесении тел святых, то почти всегда употреблялись глаголы с приставкой пре- (в окружении других славянизмов), например: «и створше праздникъ праздноваша свѣтло. и преложита я [т. е. их, Бориса и Глеба] в новую црк҃вь» («Повесть временных лет»); если речь шла об избрании епископа или настоятеля монастыря, то, как правило, использовался старославянский глагол избьрати, а не русский выбьрати (4, стр. 171), например: «б҃жиею же волею избранъ бы(҃с) Иванъ пискупъ» (Галицкая летопись); когда Арсений Суханов в своем «Проскинитарии» говорит о переходе «юдоли плачевной» (долины вблизи Иерусалима), он употребляет глагол преити, говоря же о переходе ничем не примечательного гребня горы, он использует глагол переити. Сравните:

и соидутся обои, прешедъ Юдоль плачевную на одну дорогу в Вифанию и на Иорданъ...

а перешедъ гребень, стали на высокомъ мѣстѳ межъ горъ, на лужку.

Славянизмы нередко используются в составе устойчивых словосочетаний, сложившихся в церковнославянском языке, например: предъ богомь и предъ ч҃лвкы, вышьнии градъ и др. Эти словосочетания часто представляют собой перифразы[20]; так, о смерти писали: «д҃ша своя предаша в руцѣ б҃у» (Галицкая летопись), о сожжении: «огневи предаша» (там же). Устойчивые выражения типа на предълежащая възвратимъся или на предъреченая взидемъ, очень употребительные в церковно-книжных памятниках, используются тогда, когда авторы переходят к продолжению прерванного описания.

Естественно, что славянизмами богаты торжественные, эмоциональные описания, в которых речь идет о предметах, вызывающих восхищение или уважение: «мѣсто же то красно вѣдѣниемь. и устроено различными хоромы ц҃ркви же бяше в немь предивна красотою сияющи. тѣм же [т. е. поэтому] угодно бъ(҃с) [вместо бысть, т. е. было] князю пребывати в нем» (Волынская летопись).

В современном языке многие славянизмы используются и для того, чтобы вызвать ироническое, насмешливое отношение к чему-либо. При этом часто выступают целые сочетания слов из книг «священного писания». Некогда они звучали возвышенно, торжественно, но постепенно, с изменением отношения к религии, стали звучать иронически: «Сначала меня поразило, особенно после Берлина, полное отсутствие просящих нищих. Думал, «во человецех благоволение». Оказалось другое» (В. Маяковский. Париж). Библейское выражение во человецех благоволение (т. е. среди людей полное благополучие) употреблено явно не всерьез, а в шутку. В письменности Древней Руси, конечно, такого использования «священного писания» мы не встретим. Отношение к религии было иным, да и ирония средневековым произведениям мало свойственна. Но в XVII в. появляется сатирическая литература, распространявшаяся, по-видимому, в среде, далекой от духовенства. И вот здесь мы впервые встречаемся с использованием славянизмов в качестве средства пародии на церковную литературу. Одно из сатирических произведений, возникших в эту эпоху, было направлено против пьянства. Оно имело красноречивое заглавие «Служба кабаку» и пародировало текст из «Служебной Минеи». Сопоставьте эти два текста:

Благоугоден богови быв и возлюбен бысть, и живый посреди грешник преставися, восхищен бысть, да не злоба изменит разума его или лесть прельстит душу его, рачение бо злое губит добрая, и желание похоти променяет ум незлобив.