О всех морях с устрицами - [4]

Через минуту-другую Ферд немного успокоился, шмыгнул носом.

— А все эти вело… велосипеды, которые находят полисмены и ждут, что владельцы придут за ними, а потом мы с тобой, Оскар, покупаем их с аукциона, потому что владельцы не приходят, потому что никаких владельцев и нет, и то же самое с велосипедами, которые мальчишки пытаются нам продать и говорят, что нашли их, и они их правда находят, потому что никто их не делал, никакая фабрика, они просто выросли. Они вырастают. А если разбить такой велосипед и выбросить, он регенерирует!

Оскар обернулся как бы к невидимому собеседнику и покачал головой:

— У-у, приятель… — Затем вновь обратился к Ферду: — Ты имеешь в виду, что вот сегодня это английская булавка, а завтра — плечики?..

Ферд объяснил:

— Сегодня кокон — завтра бабочка. Сегодня яйцо — завтра цыпленок. Но у… этих существ все происходит не на виду. Не днем. Днем их могут увидеть. А вот ночью, Оскар, ночью ты можешь их услышать. Все эти почти незаметные звуки в доме ночью, Оскар…

— Тогда как получается, — перебил его Оскар, — что мы с тобой не завалены велосипедами по самое горло? Если бы из каждых плечиков выводился велосипед…

Но Ферд подумал и об этом. Если бы каждая икринка трески, объяснил он, или, скажем, устрицы превращалась во взрослую особь, можно было бы перейти океан пешком — по спинам трески или по устричным раковинам. Часть личинок просто умирает, часть достается на обед хищникам — и так много их гибнет, что природе приходится производить как можно больше потомства, чтобы хоть сколько-то выжило и могло принести новое потомство. Тогда Оскар, естественно, спросил, кто же… гм… ест… гм-гм… плечики для одежды?

Взгляд Ферда устремился сквозь стену, сквозь дома и сквозь парк, к горизонту.

— Ты не понимаешь. Я говорю не о настоящих булавках и плечиках. Я имею в виду «ложных друзей», как я их назвал. Это когда я еще в школе учил французский, нам говорили, чтобы мы остерегались французских слов, которые выглядят как английские, но значат нечто совсем другое. Такие слова называют «fаuх аmis». Фоз-ами — «ложные друзья». Псевдобулавки. Псевдоплечики… А кто ими питается? Не знаю. Может, псевдопылесосы?

Его партнер в отчаянии застонал и хлопнул себя по ляжкам.

— Ферд, Ферд, бога ради! Знаешь, что с тобой на самом деле? Ты вот говоришь об устрицах — а на что они годятся и забыл. Ты забыл главное — что люди делятся на два вида, и один из них тебе как раз и нужен. Закрой все чертовы книги, и про букашек, и про всю эту французскую дребедень. Выйди на улицу, потолкайся с людьми. Выпей, что ли. А еще лучше, знаешь, когда в другой раз Норма — ну, это та, грудастая, с гоночным — когда она опять сюда заглянет, ты бери наш красный и езжай с ней в парк. Я не обижусь. Думаю, и она возражать не будет. Во всяком случае, не слишком сильно…

Но Ферд решительно отказался.

— К этому красному гоночному я больше никогда не притронусь. Я его боюсь.

Оскар поднял его на ноги и выволок на задний двор.

— Есть только один способ побороть страх перед ним!

Ферд, белый как мел, сел в седло. Велосипед, вихляя, проехал несколько метров — и Ферд с криком покатился по земле.

Оскар оттащил его от велосипеда.

— Он меня сбросил! — кричал Ферд. — Он хотел меня убить! Смотри — кровь!..

Но его партнер возразил, что Ферд упал на бугорке, просто из-за своего страха. Кровь? Поцарапал щеку о сломанную спицу, когда падал. И он заставил Ферда снова оседлать велосипед, чтобы побороть страх.

Тут Ферд ударился в истерику. Он кричал, что каждый человек находится в опасности, что человечество необходимо предостеречь. Оскару пришлось затратить массу времени, чтобы успокоить Ферда, увести его домой и уложить в постель.

Конечно, Оскар не стал рассказывать все это мистеру Уотни. Просто сказал, что его партнер сломался — велосипеды ему вконец опротивели.

— Я-то считаю, что суетиться, пытаться переделать мир — себе дороже, — сообщил Оскар. — Я всегда говорил — принимай вещи такими, какие они есть. А насчет всяких проблем, то тут все просто: с кем не сладить, с тем дружи.

Мистер Уотни подтвердил, что и сам придерживается в точности такой философии. Затем он спросил, как идут дела с тех пор как Оскар остался без партнера.

— Ну… не так чтобы совсем плохо. Я, знаете ли, теперь помолвлен. Ее зовут Норма. Просто помешана на велосипедах… В общем, учитывая все обстоятельства, дела совсем не плохие. Работать, конечно, больше приходится, зато я могу делать все по-своему, а это уже кое-что…

Мистер Уотни кивнул.

— Я смотрю, дамские велосипеды-то все еще делают, — заметил он. — Не пойму, зачем это, ведь почти все женщины носят брюки.

— Ну, не знаю, — пожал плечами Оскар. — Мне, например, такие нравятся. Вам не кажется, что велосипеды похожи на людей? Я имею в виду, что велосипед — единственная в мире машина, которая бывает мужской или женской. То есть дамской.

Мистер Уотни хихикнул и сказал — ив самом деле, об этом он раньше не задумывался.

Потом Оскар спросил — не желает ли мистер Уотни купить что-нибудь, то есть, разумеется, он в любом случае желанный посетитель…

— Вообще-то, я хотел посмотреть, что у вас есть. Скоро день рождения моего сынишки, и…